Казакевич Максим - Алекс

- Ну, давай, Дронин, не стесняйся, - подтолкнул в спину капитан, - видишь, человек тебя ждет.

Алекс подошел к комиксу. Напряг память, пытаясь припомнить те самые слова, которые у него вымаливал седовласый отсиз Биизна. Но память, на которую он никогда не жаловался, в этот раз его подвела. Нужные слова никак не приходили на ум и потому, как и тогда, на корабле, пришлось импровизировать. Он перекрестил православным знамением макушку Януса и громко, нараспев, сказал:

- Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь, - и тут он вспомнил те самые заветные слова, которые вымаливали у него комиксы, и поспешил добавить, - Мать с тобой, Янус.

Телохранитель улыбнулся. Распрямил спину, поднял голову. В глазах его стояли слезы.

- Меня зовут Айанусс, хранитель, семя из фамилии Матэдэ - сказал он, поднимаясь с колен. - Я первый за свои семь прошедших поколений удостоился чести быть благословленным самим хранителем. Это для меня большая честь и мне теперь не стыдно вернуться на родину и умереть на своей земле. Но, если вы позволите, то я желал бы прежде быть вашим преданным слугой и охранять вас от..., - он на секунду замялся, подыскивая нужное слово, - ...от неразумных поступков.

Кто-то фыркнул за спиной.

- Не понял? - опешил Алекс. - Зачем меня охранять? Я не желаю иметь никакого слуги, чай не графья.

Он энергично замотал головой, взмахнул руками, словно отстраняясь от самой мысли, что ему будут прислуживать. До этого момента он как-то и без слуг обходился, обойдется и в будущем.

- Я, наверное, неправильно выразился, - попытался исправить свою оплошность Янус. - В нашем понимании слуга - это человек, который глубоко благодарен другому, более уважаемому члену общества, и стремиться быть его другом, готовым придти на помощь по первой же необходимости. Я ни в коем случае не стремлюсь прислуживать вам, если вас это пугает, я всего лишь хочу быть вам полезен и помогать в трудную минуту, где бы вы не были. Это для меня наивысшая благодарность. Позвольте быть вашим другом, радиант, - и комикс снова преклонил колено, ожидая милостивого разрешения быть "слугой".

Алекс молчал. Он не знал, что ответить этому могучему мужчине, который смиренно ожидал его решения. Все это было внове.

- Ну... э-э, Янус, хорошо, - наконец промолвил он и на лицо комикса легла счастливая улыбка. - Я не против. Но не называй меня больше радиантом... и хранителем тоже, мне это режет слух.

Янус поднялся с колена и счастью его не было предела. Он сиял.

- Вы привыкните, радиант....

А между тем бой в недрах убежища длился уже более часа. Противник захватил первый и выше этажи и теперь пытался пробиться вниз, в подземные уровни. Солдаты Гихилиана дрались ожесточенно, не экономя боеприпасов, так, словно они были у них нескончаемы. На каждый одиночный прицельный и экономный выстрел они отвечали ливнем пуль, заставляя бойцов спецназа прятаться за углы и в бессильной злобе скрежетать зубами. Как так случилось, что в убежище, которое как раз и было предназначено для таких вот оборонительных боев, не оказалось набитого склада с боеприпасами, никто сказать не мог, и тем более сам Иоанн Валонсио. Секретарь и знать не знал, что должно было быть положено на таких вот фортах, да и откуда ему, человеку сугубо гражданскому. В тот момент, когда он принимал решение о том чтобы встретить здесь экс-губернатора, он полагал, что все здесь в порядке и никаких неприятных сюрпризов не ожидалось. Ан нет, он ошибался. Судя по всему, форт давным-давно вывели из списка оборонительных сооружений и законсервировали. Он этого не знал.

Комнаты управления уже давно захватили. Валонсио успел тогда пообщаться с мадам Пуберто, матеря ее за непроходимую тупость и требуя военной помощи. Дородная тетка на том конце провода слушала его гневную, не то мольбу, не то требование и холодела от того, что она теперь принимает такие ответственные решения. Она и думать не думала, что вступая на пост руководителя "по чрезвычайным стихийным и техногенным катастрофам" может когда-нибудь командовать вооруженными силами. Ей это и в голову не приходило, однако ж, вот..., он нее требуют послать на усмирение взбунтовавшегося Гихилиана все имеющиеся окрест войска. И сделать это немедленно. Уже слыша в трубку звуки раскатистых очередей и хлопков взрывов она, мертвенно бледнея, пообещала Валонсио сделать все от нее зависящее.

Спецназ держал оборону на последних четырех подземных этажах. Все что выше было уже под контролем противника и он, этот противник, и не думал останавливаться. Его напор был могуч и не было той силы, что способна была его остановить. И хоть Гихилиан потерял уже добрую треть людей, его это не смущало. Осталось всего ничего, и он хотел как можно скорее добраться до предавшего его человека, бывшим ему когда-то верным.

Раскатистые громы от многочисленных очередей носились по темным коридорам подвальных этажей. Яркие вспышки выстрелов и уносящиеся во мрак трассы создавали феерическое зрелище, и в другой бы момент этим можно было бы залюбоваться. Но не сейчас, когда каждая такая вспышка несла смерть неосторожному.

У майора Бро все лицо было залито кровью и потом. Он стоял на одном колене и из-за угла выцеливал очередного смельчака, рискнувшего пересечь перекресток коридоров. Расстояние в семь широких шагов он сам бы смог перескочить за одну-две секунды, да и тот смельчак наверное тоже. Но для майора эти две секунды в перекрестии его прицела означало уверенное поражение еще одной цели. Именно так, не смерть человека у которого есть семья и возможно дети, а цели, бездушного и подвижного контура. Никаких эмоций в бою, даже в таком дерьмовом.

В его отряде насчитывалось уже семнадцать погибших. И около четырех десятков раненых. Солдат Валонсио он не считал, ибо это были не его люди и принимали участие в бою лишь на второстепенных ролях. Им не хватало выучки и потому их потери были гораздо более велики. Дерьмовый бой в дерьмовом месте и в дерьмовое время. В какой-то момент он хотел самолично придушить Валонсио и выкинуть его труп под ноги Гихилиану, но сдержался... неимоверным усилием воли. Одернул себя, вспоминая первое в его жизни сражение, и решил идти до конца, чтобы там не было.

И вот смельчак решился. Силуэт гигантским прыжком преодолел половину пути и уже скакнул дальше, как майор плавно надавил на спусковой крючок. Пуля сразила прыгунка уже возле самого спасительного угла. Тот дернулся, ноги его вмиг ослабли и тело, заваливаясь вперед, по инерции улетело за край.

В ответ на его одинокий выстрел из-за того угла откуда выскакивал смельчак высунулась голова в пыльном шлеме и во тьму коридора, в сторону майора полетел фейерверк трассирующих пуль. Бро, прежде чем спрятаться, не прицеливаясь, дал очередь из трех патронов. Пули выбили в бетонной стене мелкое крошево и отчаянно зарекошетили. Это заставило противника на какое-то время спрятаться.