К.С. Бадигин - Три зимовки во льдах Арктики

Битые льды, окружавшие нас, с каждой милей становились все более мощными. «Седов» дрожал от напряжения, но хода не сбавлял. За кормой чернела вода, в которой плыли, покачиваясь, куски старого льда.

Наконец впереди замелькали огни, - это был «Сталинград». Но, видимо, надобность в нашей помощи отпала, и с флагмана передали новое распоряжение:

«Седову» - отставить. Выходить на разводья...»

Разворачиваться в сплошном битом льду с укороченным рулем было довольно рискованно. Но уж если проверять - так проверять до конца. Дал распоряжение в машину:

- Самые полные обороты!..

Биение машинного сердца ускорилось. Винт еще сильнее забурлил за кормой. Руль лег на борт, и судно, вздрогнув, начало описывать циркуляцию.

Свободные от вахты члены команды выбежали на палубу и любовались этим красивым маневром. Послушный рулю, корабль уверенно развернулся во льдах и лег на обратный курс, оставив позади подковообразный черный след.

- Сделано хорошо! - восхищенно проговорил Андрей Георгиевич, оглядываясь назад. - Наш старик еще поработает в Арктике!..

Я, молча, кивнул головой. Экзамен, действительно, был выдержан до конца, - «Седов» не только мог следовать заданным курсом, но и был способен маневрировать во льду...

* * *

Поздней ночью 21 января «И. Сталин» и «Георгий Седов» входили в извилистый Айс-фьорд. Озаренные призрачным лунным светом обрывистые, гористые берега Шпицбергена, покрытые вечными ледниками, выглядели фантастическими, совершенно неправдоподобными декорациями. Все же это была земля, пусть обледеневшая, твердая, каменистая, но настоящая земля. Ведь в последний раз мы видели землю в Тикси, - это было два с половиной года назад. И мы жадными глазами разглядывали изрезанные скалистые мысы, голубоватые глетчеры, занесенные снегом горы, - угрюмую, но прекрасную землю, так хорошо изученную русскими мореходам» еще в средние века.

Почти трое суток шли мы от ледовой кромки до Айс-фьорда.

Плавание проходило очень спокойно. Море баловало нас, - сразу же, как только мы отошли от кромки, установилась прекрасная, тихая погода. Слегка покачивало. На воде блестела до самого горизонта серебряная лунная дорожка На юге все ярче разгоралась заря, предвестник наступающее го дня. К полудню становилось настолько светло, что на па лубе можно было без труда разобрать крупную печать.

Под мерный шум машины на корабле после длительного перерыва снова началась привычная морская жизнь: чередовались вахты, на карте прокладывался курс, вахтенные помощники определяли секстаном координаты. Но конец затянувшегося рейса был уже близок, и во всех уголках корабля. шли приготовления к высадке на берег. Виктор Буйницкив бродил по всем каютам и вытаскивал из разных углов то закопченную керосиновую лампу, то бумажный репродуктор, то старый фонарь, - я поручил ему собрать возможно больше предметов нашего обихода для музея Арктики в Ленинграде.

Буторин почти все свободное время проводил в трюме, откуда доносилось мирное гоготание гусей, такое непривычное для нашего слуха. Гусей нам привезли на ледоколе, чтобы мы ими полакомились. Но эти смиренные домашние птицы так умилили моего четвертого помощника, что он решительно запротестовал против их уничтожения. Команда поддержала Буторина, и было решено доставить птиц в Мурманск целыми и невредимыми. Возвращаясь из трюма, он докладывал улыбаясь:

- Совсем ручные! Как приду к ним, они бегут навстречу и гогочут.

И только Джерри и Льдинка не разделяли всеобщей привязанности к гусям. Они крайне подозрительно и ревниво глядели на этих белых жирных пришельцев и свирепо лаяли...

Вот уже впереди зажглись электрические огни Баренцбурга. Смутно чернеет силуэт мощного угольного крана высотой в пятнадцатиэтажный дом. Белоусов радирует мне:

«Константин Сергеевич! Я стану под угольный кран, а ты подходи к пассажирской...»

Раздвигая битый лед, осторожно подходим к причалу. Навстречу нам несутся крики «ура», приветствия, аплодисменты. Хочется поскорее сойти на берег, обмять и расцеловать приветливых граждан самого северного поселка советских горняков. Наконец на берег поданы швартовы.

Рейс ледокола «И. Сталин» 15 декабря 1939 года — 25 января 1940 года.

С исключительным радушием встретили нас горняки. В честь экипажей «Седова» и «И. Сталина» устраивается торжественный бал в местном клубе. Нам преподносят подарки, нас закармливают вкуснейшими кушаньями. Нам показывают поселок и рудник, которыми по справедливости гордятся баренцбуржцы.

Как известно, на Шпицбергене еще с начала XVIIвека жили и промышляли зверя наши беломорские поморы. Русские люди исследовали и осваивали эту далекую северную землю и в позднейшее время. Однако до 1920 года Шпицберген никому не принадлежал и представлял собою в правовом отношении так называемую «ничью земли». По постановлению Парижской конференции от 2 февраля 1920 года суверенитет над Шпицбергеном перешел к Норвегии, причем, однако, гражданам других государств предоставлялась свобода поселения и промышленной деятельности на Шпицбергене. Союз ССР приобрел здесь угольное месторождение в Грумант-Сити, отстоящем лишь на 30 километров от Баренцбурга.

7 ноября 1932 года шахтеры советского треста «Арктик-уголь» выдали нагора первые тонны угля, вернув к жизни заброшенный рудник

Нынешний Баренцбург ничем не напоминает когда-то жалкого поселка. Мы с большим интересом осмотрели хорошо обставленные общежития горняков, большой благоустроенный клуб, новую столовую с механизированной фабрикой-кухней, теплицы, в которых при электрическом освещении цветут розы и зреют огурцы, прекрасную животноводческую ферму.

Потом нам пришлось самим принимать гостей. Началось настоящее паломничество любопытных, - каждому жителю Баренцбурга захотелось поглядеть собственными глазами на корабль, продрейфовавший через весь Ледовитый океан.

Вот к нам приходят работники местной газеты «Полярная кочегарка» и торжественно вручают специальный номер, посвященный прибытию «Седова» в Баренцбург. Потом является делегация школьников. Прибегает парикмахер: может быть, требуется его помощь? Наши бородачи вежливо, но твердо отказались от услуг полярного мастера, - они решили довезти свои окладистые бороды до Большой земли. Лишь Соболевский, чтобы не обижать парикмахера, решается расстаться с бородой, оставив пышные усы.

Поладили с парикмахером, - являются две женщины. Они внимательно оглядывают каюту, заставленную ящиками с фруктами и прочими лакомствами, и лица их мрачнеют.

- Всего-то у вас много! А мы думали вас порадовать. Вот жены горняков прислали домашней колбасы. Может, не побрезгаете нашим подарком? От души прислали...