Казьмин Михаил - Через семь гробов

Понятное дело, что после возвращения на Наджаф все эти вопросы забылись сами собой, причем очень быстро - других забот хватило, даже передохнуть не получилось как следует. Приходилось то перехватывать транспорты, пытавшиеся перемещаться между Муллафаром и Найюбом, то проводить штурмовку объектов, которым посчастливилось уцелеть после массированных бомбардировок, то взаимодействовать с кораблями. В общем, занимались всем тем же, что и до рейда на Гейю, только вот, насколько чувствовал Корнев, как-то более плотно, что ли. Похоже было на то, что командование наконец определилось с какими-то своими неизвестными простым пилотам соображениями и неуклонно ведет дело к решительному наступлению.

За всеми этими делами Корнев как-то не обратил внимания на то, что десантников на Наджафе поубавилось. Зато не пропустил их возвращение. Интересовавший поручика, да и не его одного, вопрос о том, где они побывали, нашел свой ответ быстро. В 'Сборнике', как неофициально именовался ангар, используемый в качестве офицерского собрания для размещенных в этой проклятой долине частей всех родов войск, Корнев разговорился за кружкой легкого пива со штабс-капитаном из десантного батальона, стоявшего как раз рядом с аэродромом восьмого истребительного полка. Этот самый штабс-капитан с многообещающей фамилией Злобин возвратился со своим штурмовым десантным полком с Гейи и рассказывал такое...

- Вот я тебе, Роман, так скажу. В армии не первый год, и не в первом деле, всякого насмотрелся... Но такого еще не видел. Нет, я понимаю, конечно, извращенцы, что их жалеть-то, а все равно... Понимаешь, когда в бою человека на куски разрывает, ну или там живот разворотит, это... Ну как-то нормально, что ли. Хотя что я говорю - какое, на хрен, нормально?! Ну, скажу так: в обычную картину потерь укладывается. Да. А вот когда человека берут и просто режут на куски... Ну или там живот ему вспорют, кишки вынут и на шею намотают... Вот это, я тебе скажу, страшно по-настоящему. Я вот, чего там, сам ножом столько раз работал... И с проворотом, и по горлу там, или еще как. Но это в бою или в разведке. Враг, он и есть враг, вот и уничтожаешь его любым оптимальным в данном случае способом. Ножом так ножом, огнем так огнем, если без шума надо, то и просто шею свернуть можно. Это не так трудно, кстати, если уметь. Хочешь, научу? - Злобин несколькими экономными движениями рук показал, как надо сворачивать шею. Впрочем, вопрос был, похоже, риторическим, просто штабс-капитану надо было выговориться. Да и пивом, кажется, он нагружался уже поверх чего-то покрепче.

- Ну вот, - продолжал десантник. - Я о чем? А, извращенцы... Скоты они гнойные, это точно. Знаешь, я охренел, сколько на этой чертовой Гейе детей. Детей, понимаешь?! И там из них таких же ублюдков растили, как сами! Нет, я еще хочу узнать, кто туда детей завозит... И кто это разрешил. Очень хочу... В глазенки им всем по очереди внимательно так посмотреть, а потом... Ну ты меня понял. - На несколько секунд штабс-капитан замолчал. Потом встряхнул головой и продолжил:

- Короче, расстрелять их всех надо было к чертовой матери, педиков этих. Расстрелять или разбомбить. Вот ты бы и разбомбил, да, поручик? - кажется, Злобин забыл, как зовут его собеседника. - Но на хрена же так измываться-то? Ну педик он, ну не совсем человек, но живой же! Нельзя так с живыми людьми! Понимаешь, нельзя! - для верности десантник помахал перед носом Корнева указательным пальцем.

За столик к летчику и десантнику подсел отец Афанасий, настоятель походной церкви. Как и почти все на наджафских базах, священник носил стандартную армейскую 'песчанку' (1) и высокие ботинки, дополнив свой облик позолоченным крестом на груди и черной скуфьей. (2)

(1) 'Песчанка' - жаргонное название специализированного армейского камуфляжного обмундирования для безлесной местности с жарким климатом.

(2) Скуфья - мягкая остроконечная шапочка, повседневный головной убор русских священников.

- Ладно там полевой интенсивный допрос. Бывает. Но это ж для дела! А эти для собственного удовольствия над людьми измывались! - нового человека за столом Злобин, кажется, не заметил. - Суки... Я вот тебе, поручик, даже завидую. Ты-то такого не видишь. Летаешь, стреляешь, бомбишь... А самое поганое было знаешь что? Самое поганое, что муллафары эти - такие же извращенцы, как те, которых они резали. Даже хуже! Ты представляешь, они детей - детей! - оставили и сами с ними забавлялись, гниды! С детьми, выродки! А как мы высадились, они поняли, что уйти не получится, и детей этих.... Тоже. Хорошо хоть, без таких мучений... Горла резали. Еще потом оправдывались, паскуды... Дескать, пока усы с бородой не растут, то можно, не грех...

- Оправдывались? - спросил Корнев. - Вы что, пленных взяли, что ли?

- Ну взяли, да. - Злобин усмехнулся. Нехорошо так усмехнулся, зато очень подходяще своей фамилии. - Надо было уточнить кое-какие детали по их силам... Но немного взяли, потом все в одной воронке поместились.

Сделав большой глоток из кружки, десантник хмыкнул и добавил:

- А педики эти вообще... кто жив остался, повылазили черт знает из каких щелей и давай на нас орать - что это вы нас не спасали, пришли так поздно. Нет, ты только представь, а?! Эти... всерьез считали, что мы их спасать должны! Блин... Нагло так орали, прям пляски какие-то вокруг нас устроили...

- Ни хрена себе! И что?

- Что, что... Самых крикливых тут же и пристрелили, кто ближе к нам кривлялся, тем по зубам двинули, остальные исчезли. Вот честно, только что стояли и визжали, вдруг - раз! - и никого нет. Ну и потом едва нас видели, сразу прятались. Ну точно, не люди, а... - Злобин так и не нашел подходящего слова и только состроил презрительную гримасу. - Да... Вот такая у нас была высадка. Ощущение, как будто дерьма обожрался. Вы-то что скажете, отец Афанасий? - штабс-капитан наконец обратил внимание на священника.

Тот вынул из кармана плоскую стальную фляжку и протянул Злобину.

- Два глотка и иди спать, - слова священнослужителя прозвучали приказом. - Если что, скажешь, я велел. Проспишься - приходи, поговорим.

Послушно глотнув, десантник вернул фляжку священнику, встал, коротко кивнул остающимся и отправился на выход.

- Строго вы с ним, - сказал Корнев, дождавшись, пока десантник отойдет подальше и не сможет его услышать.

- Ничего. Ему и вправду лучше сейчас проспаться. Но тебе, сын мой, тоже хочется услышать, что я сказал бы капитану?

Корнев про себя решил, что отец Афанасий наверняка сам в прошлом офицер, причем в немалом чине. Командирский голос и сокращение чина с повышением - такому вне армии не научишься. Да и если научишься, то все равно будет видно, что в привычку не вошло. А тут...

- И я тебя помню только в лицо, - добавил священник. - Имя назови свое.