Евгений Введенский - Либерия

Евгений Введенский

ЛИБЕРИЯ

Роман

I'm not like them

But I can pretend.

The sun is gone,

But I have a light.

The day is done,

I'm having fun...

I think I'm dumb,

Or maybe just happy.

Kurt Cobain, "Dumb"

Я не такой, как они,

Но могу притвориться.

Солнце зашло,

Но у меня есть зажигалка.

День уже кончился,

Я продолжаю веселиться.

Наверно, я - тупой,

А может, мне просто повезло.

Курт Кобейн, "Тупой"

ПРОЛОГ

"Мои крылья поломаны вами... Я больше не буду летать!" — прорычал я, с ненавистью глядя в полупустой зал, и с размаху швырнул микрофонную стойку об пол.

Динамики отозвались оглушительным воем... Гитара скрежетала мятыми ведрами, бас и барабаны яростно молотили по водосточным трубам. Я был естественной частью душераздирающе красивой сцены, полной первобытной тоски и духовной агонии. Ради таких экстатических моментов полного освобождения от действительности только и стоило жить!

Высокий, худой и угловатый гитарист Шурик, стоя на коленях и мотая всклокоченной шевелюрой, дергал струны так яростно, как будто пытался их порвать. Смертельно пьяный басист Миша качался из стороны в сторону и говорил в микрофон что-то невнятное, громко икая и временами наваливаясь грудью на стойку. Драммер Андрей больше всего любил финалы выступлений — главным образом за возможность безнаказанно лупить со всей дури по всем своим большим и малым барабанам; его руки стремительно мелькали в воздухе, полное туловище колыхалось над одноногим стульчиком, а на лице сияла блаженная улыбка.

Вдоль стен, принципиально игнорируя столики, стояли парни и девушки с лохматыми прическами, с рюкзаками за спиной, одетые в джинсы и кеды; они хлопали нам и что-то кричали. Перед сценой прыгали двое сильно обдолбанных парней, еще один бился в конвульсиях на полу. Большинство из них мы хорошо знали: они посещали все концерты группы "Лояльный муравей" — даже когда они проходили в таких стремных местах, как это.

Мы находились в пивном баре "Полундра", расположенном на территории небольшого продуктового рынка на окраине Минска. Стены этого заведения были украшены изображениями усатых пиратов с саблями в руках, красующихся на фоне парусных фрегатов. Над сценой, откуда до сего момента звучали главным образом блатные хиты Михаила Круга и удалые припевы Олега Газманова, по случаю нашего концерта зачем-то висела нелепая растяжка: "Рок против СПИДа 2006".

Бармен тщетно призывал молодежь активнее употреблять спиртные напитки и закуски из меню. Вместо этого парни периодически выбегали на улицу к соседнему пивному ларьку и возвращались назад с пластмассовыми стаканами, наполненными пузырящейся жидкостью.

Помимо тех, кто пришел сюда специально на наш концерт, в баре находился и обычный контингент заведения. Заняв несколько центральных столиков, краснолицые мужики и тетки пили водку и закусывали селедкой под шубой и другими подобными блюдами.

Аплодисменты и одобрительные возгласы начали стихать, и мы стали сматывать шнуры и раскручивать барабанную установку. Плотный усатый мужчина, надкусив бутерброд с колбасой и лимончиком, гнусаво крикнул : "Вы — очень модные!" Другие дядьки и тетки дружно заржали. Презрительно глянув в их сторону, я спрыгнул вниз со сцены, чтобы поднять с пола микрофон.

Ко мне подбежала миниатюрная девушка со словами: "Ваша группа — это вообще... ну... просто пипец!" Я пытался ей что-то ответить, но не услышал своего голоса: в баре уже гремела оглушительная Верка Сердючка.

— Э, слышь, красавец! — призывно махал мне рукой все тот же усатый мужик. — Иди сюда, выпей с нами!

Звуковые волны похабного русского шансона бились о бетонные стены этого жалкого заведения, где мы еще пару минут назад самозабвенно обнажали свои души. А снаружи, как и в любой другой день, продолжалась обычная муравьиная жизнь беларусской столицы: махали руками троллейбусы, шли по делам люди, строились ледовые дворцы и торговые центры. Весенний Минск цвел, как герань на подоконнике: повсюду торчали красно-зеленые флаги, с рекламных щитов улыбались интеллигентные работяги и внимательные милиционеры...

— Махани-ка, певец! — сказал усатый, с развязной ухмылкой протягивая мне бокал пива. — Небось от воплей горло пересохло.

— Ну и на хуя ты его сюда позвал? — брезгливо поморщился мужик со злым лицом и блестящей лысиной, стряхивая сигаретный пепел в тарелку с объедками. — Бля, ненавижу я этих пидоров волосатых.

Молча взяв в руку увесистый бокал с пивом, я обвел взглядом раскрасневшиеся лица и невольно вздрогнул, увидев их вблизи. Насколько же они были уродливы! Рыхлая лоснящаяся кожа свисала вниз толстыми складками, словно нелепые старомодные шторы. Пунцовые пористые носы, из которых торчали кучерявые кустики волос, напоминали гнилые прошлогодние картофелины. Они с трудом ворочали массивными головами на толстых шеях, загребая еду жадными руками и запихивая ее в свои огромные рты. Но все это было ерундой по сравнению с их глазами — наглыми, подлыми и пустыми. В их глазах не было ничего, кроме воровства и интриг на работе, строительства дач и ремонта машин, пошлых телепрограмм и бытового обжорства, тупых житейских поговорок и анекдотов про тещу. Интересно, они сами не содрогаются от ужаса, когда смотрят на свое отражение в зеркале? Это были ходячие трупы. Может быть, когда-то очень давно, в детстве, они были живыми? Или родились мертвыми? Для меня было ясно одно: какую бы невероятную музыку я ни создавал на сцене, каких бы ни достигал экзистенциальных глубин, на какие бы творческие высоты ни поднимался — в их сердцах все это не оставит ни малейшего отпечатка. С тем же успехом я мог бы петь перед свиньями, пока они поедали похлебку из своих корыт, удовлетворенно похрюкивая и потирая спинку о забор.

Я ощутил, как кровь стремительно наполняет мою голову, почувствовал яростную дрожь в ладонях и увидел несколько взрывов сверхновых на дальней орбите своих глазных яблок. К побережью реальности из глубин моего бессознательного стремительно и неизбежно приближалось мощное цунами.

Задумчиво взвесив в руке бокал, я глубоко вдохнул спертый, накуренный воздух... И с размаху саданул бокалом прямо в центр стола — по большому блюду с салатом оливье. Во все стороны полетели осколки фаянса и стекла, брызги пива и майонеза, и я почувствовал себя то ли героем компьютерной игры, то ли персонажем японского боевика.

С криком "Ебал я вас всех в рот!" я двинул лысому кулаком в челюсть, запихнув горящую сигарету ему в рот, и ударом ноги опрокинул стол на сидевших за ним теток.

Тетки истошно завопили, мужики вскочили со стульев: один заломил мне руку, второй схватил за волосы, а двое других — усатый и лысый — стали, сопя и матерясь, увлеченно лупить меня ногами по ребрам.