Медведева Алена - Уши торчком, нос пятачком!

- Андрей! Принеси, пожалуйста, сумку с моими вещами!

Добровольский помог без возражений. Вручив мне большой тканевый пакет, обежал стремительным взглядом мои плечи и узел на груди, заставив меня спешно вместе с вещами утянуться за дверь.

Порывшись в пакете, вслух чертыхнулась, мысленно пожелав оборотню «убиться об стол» - ну, по какому принципу он все отбирал?! Пижамы нет, джинсов нет, толстовок нет, белья нормального тоже нет! Единственное, что относительно сгодится для сна, - хлопковая футболка. Хотя коротковата, конечно, но все же скрывает что надо.

Натянув нелюбимые ажурные труселя (мамой клянусь, были задвинуты черти куда!), зависла над вопросом как быть дальше. Спать в бюстике - это ж неудобно. Без него - как-то стеснительно. И не в том дело, что грудь у меня каких-то колоссальных размеров. Просто рядом с Добровольским лучше вообще иметь на себе одежки побольше. В итоге, понадеявшись на то, что широкая футболка скроет все двусмысленные моменты, бюстик не одела. Закинув грязную одежду в корзину с бельем, с сумкой на буксире вышла из душа. Ложусь спать и сплю! А кто там и что еще думает - мне до лампочки.

Белый обнаружился в спальне спокойно разбирающим свой багаж. Злобно покосившись на него - небось, себе все полезное прихватил! - с самым, надеюсь, независимым видом прошагала к кровати, шмякнув по пути сумку на пол. Аккуратно забравшись под одеяло, отвернулась лицом к противоположному краю и всем своим видом продемонстрировала намерение спать. К моему удивлению, никаких ироничных замечаний или ехидных смешков не последовало - стояла абсолютная тишина. И тут разочарование!

Уловив движение позади и услышав вскоре шум душа, поняла, что Добровольский тоже отправился готовиться ко сну.

Когда Андрей вернулся, я уже находилась в состоянии полудремы, как-то отдаленно осознавая его присутствие. Волк тоже улегся, почти сразу заснув. Дыхание стало ровным и расслабленным. Меня же это, наоборот, всколыхнуло, заставив вновь вернуться в состояние бодрствования.

В спальне было темно, сквозь тонкие шторы слабо проникал лунный свет. Впрочем, волчье зрение этот момент не смущал: видно все было прекрасно. Окружающую тишину нарушало только дыхание спящего Андрея. А у меня перед глазами вновь проносились картины сегодняшнего дня, да что там дня - всей жизни! И неожиданно стало так обидно, горько и одиноко... Многого не могла понять, но свою чуждость чувствовала всегда. Что-то словно отделяло меня от отца, от брата... Словно невидимая стеклянная стена всегда стояла между нами. И будучи еще ребенком, я всегда старалась быть идеальной - послушной, ответственной, непроблемной. Надеялась, что этим смогу заслужить любовь и понимание. Искреннюю заботу я ощущала только от мамы, да и то с оглядкой на отца. Она вообще старалась по возможности уменьшить количество точек нашего соприкосновения, как-то ограждала меня от контактов с ним. Маленьким волчонком не отпускала побегать в лес, даже когда Кристина резвилась, по-детски игриво напрыгивая на отцовского зверя.

Казалось бы, давно пережитое и почти потухшее на волне сегодняшнего страха и откровенного пренебрежения вновь вышло на передний план, сжав душу в крепком кулаке горечи. Чувствуя, как на глаза набегают слезы, тихонько перевернулась на живот и, уткнувшись носом в подушку, беззвучно заплакала. Перед глазами вставали картины прошлого, вспоминались принятые решения, желание стать самостоятельной.

Слезы текли и текли вслед за минутами, постепенно смывая с души озлобленность и отчаяние, оставляя только пустоту и меланхолию. «Слабая, никому не нужная» - это грустный лейтмотив моей жизни. И давно все понятно, да и сердцем по большому счету принято, просто сейчас все как-то разом... И Егор... Волки были настолько устрашающе правдоподобны в своем желании меня разорвать, защищая оленя. А если бы?.. По сути, стая бы ничего и не лишилась: моя жизнь ценности для клана не представляет. И семья вряд ли бы долго горевала, разве что мама. Слабая волчица никому не важна. Вон, только и сгодилась, что на вынужденный откуп белым, и то потому, что отвертеться иначе от договора было нельзя.

Слезы закончились, оставив после себя только судорожные беззвучные всхлипы, заставлявшие подрагивать плечи. Надо бы поспать - завтра на работу, но не могла. Накал пережитых за день эмоций не отпускал, не позволял расслабиться, вновь и вновь заставляя мысленно переживать те или иные моменты.

Повернув голову так, чтобы уткнуться во влажный бок подушки щекой, уставилась в небольшой просвет между шторами на раскрашенное густо-фиолетовыми красками ночное небо. Кажется, скоро рассвет. Вот с ним я могу разделить свои мысли, доверить чувства. Больше ни с кем. Даже Женя тут не подойдет.

- Так бывает, что все кажется хуже, чем есть на самом деле, - я даже замерла от удивления, услышав спокойные и совсем не сонные слова Добровольского. При этом дыхание его оставалось таким же ровным и расслабленным. - Надо просто взглянуть на ситуацию с другой стороны. Когда судишь только по своим впечатлениям, можно упустить что-то важное и не осознать, что происходящее как раз благо, а не крах.

- А я упускаю? - спросила даже не его, просто шепнула в темноту ночи. Сейчас было такое странное состояние, я Андрея в данный момент не воспринимала как мужчину, как альфу, как возможного насмешника. Просто как того, кто старше, разумнее, может пояснить, дать ответы на давно возникшие вопросы.

- Увы, да, - все так же спокойно отозвался позади голос. Именно голос. Я его не отождествляла сейчас с оборотнем. Представляя... может быть, волка?.. - Но это не твоя вина. Правду от тебя скрывали намеренно, а все остальное - лишь закономерные последствия.

- Какую правду? - снова шепот и взгляд в глубину темного-темного неба. Так темно бывает только перед рассветом.

- Как ни странно, очевидную. И ты бы давно призналась себе в ней, если бы не боялась в нее поверить.

Я молчала. И ждала. Было не страшно. Скорее, присутствовало ощущение судьбоносности момента, понимание того, что сейчас твоя жизнь перевернется с ног на голову. И это неизбежно. А значит, остается только смириться.

- У тебя отец другой. Волчица матери повязалась не со своим постоянным самцом, - меланхоличным тоном дал он ответ.

Удивления я не испытала. Волк был прав в том, что где-то глубоко внутри я знала это давно. Просто отказывалась признать, еще с детства понимая, что чужая своему отцу.

- И это еще не все, - эта фраза, даже сказанная спокойно, заставила все внутри тревожно сжаться. - Егор тебе не брат. Его матерью была другая волчица.

А вот эта новость не тронула совсем. Прислушавшись к себе, осознала это сразу. Егор всегда был так далек, что какой-то братской семейной теплоты и близости между нами не наблюдалось. Но...