Казакевич Максим - Двое из будущего

Вечером одного дня мы "сидели на чемоданах" ожидая поезда. Савву тесть отправил заранее на вокзал, чтобы тот купил билеты в столицу, а мы прибыли туда за час до отправления. Паровоз уже стоял на пути, но посадку еще не производили. И потому мы всей родней стояли на перроне и прощались. Мать Марины обнимала свою дочь, плакала тихо и утиралась платочком, так, словно не замуж выскочила девка, а плен к фашистам она добровольно отправляется. Савва стоял в сторонке, надув нижнюю губу, и демонстративно смотрел в сторону. Его брат Дмитрий был дружелюбен и весел, подбадривал сестру, уговаривал не забывать родной дом, навещать хоть изредка. А Степан Ильич, главный организатор этой аферы, стоял понуро, ссутулившись. Казалось, что силы покинули его и из-за этого он разом постарел на десяток лет, проявились невидимые раньше морщины.

- Ты, это, - сказал он негромко, - дочу мою не тирань. Не бей ее, не обижай.

- Да ты что, Степан Ильич, в самом деле, думаешь, что я на это способен? Чтоб я женщину ударил?

Тесть грустно вздохнул.

- Не думаю, а все же пообещай мне что и пальцем ее не тронешь. Я ведь тоже со своей раньше пылинки сдувал, - вдруг вырвалось у него признание. Вырвалось совершенно неожиданно даже для него самого и, осознав это, он осекся, стрельнул глазами в сторону своих женщин. Они не расслышали. - В общем, зятек, ты понял. Люби Маришку, так как она тебя любит и живите в согласии. И детей себе непременно нарожайте и побольше. Может быть, хоть они выбьют эту блажь у Маришки и некогда ей будет агитацией за права заниматься. Ты понял?

- Понял, Степан Ильич. Будет вам внук в следующем году, обязательно будет.

- Ну, вот и славно, - ответил он и крепко меня обнял.

Скоро должны были объявить посадку. Народу на перроне накопилось прилично и стало не протолкнуться. Повсюду были мешки, рюкзаки, чемоданы и люди, люди, люди. Были люди совсем бедные, и чуть побогаче, были чиновники и мастеровые средней руки достатка, были и обеспеченные люди, что могли себе позволить проехаться до столицы в вагоне повышенной комфортности. Таких было не очень много и они очень сильны выделялись в серой массе отъезжающих. И мы с Мариной в красивых нарядах были в их числе.

Через несколько минут проводник разрешил посадку. Мы не стали ломиться вперед, подождали когда народ схлынет. Наши места все равно никто не займет.

Высокого господина я заметил сразу. Он выбежал на перрон со стороны вокзала - добротное гражданское пальто нараспашку, галстук съехал на сторону, головной убор придерживался на голове рукой. Он отчаянно высматривал кого-то, сканировал глазами лица людей, боялся опоздать. Перейдя на быстрый шаг, обогнул первую группу провожающих, вторую и тут выскочил прямо на нас. Вперился в меня взглядом, радостно блеснул глазами и облегченно выдохнул.

- Василий Иванович Рыбалко? - спросил он меня, переведя дух.

- Да, - с опаской подтвердил я. - Чем обязан?

- День добрый. Меня послали передать вам приглашение и очень просят его принять.

- Гм, но у меня поезд черед двадцать минут. Я не могу.

- Я понимаю, - закивал незнакомец. - Я опоздал, но все равно прошу вас принять приглашение. Это очень важно.

Я с сомнением посмотрел на порученца. Я уже ничего не хотел, никаких новых знакомств, никаких вечерних посиделок и пьянок. Хотелось уже сесть в поезд, упасть на диван и прохрапеть до самого утра.

- Послушайте, я, конечно, понимаю вас, вы торопились, искали меня. Но я не могу. Вы опоздали, я уже уезжаю. Может быть, в следующий раз когда я буду в Москве?

Незнакомец упрямо помотал головой.

- Нет же, поймите! Вам нельзя отказывать, никак нельзя. А о поезде не беспокойтесь, я помогу вам вернуть билеты. Уедете домой завтра.

Его слова меня заинтриговали. Мне никак нельзя отказаться? Почему же? И потому я с интересом спросил:

- И кто же тогда мне шлет приглашение?

- Господин Зубатов, Сергей Васильевич. Начальник охранного отделения Москвы. Пожалуйста, он очень просит вас придти. Желает с вами познакомиться.

Вот так, сам великий Зубатов обратил на меня внимание. Человек, о котором весьма не лестно отзывались большевики и которые ввели термин уничижительный "зубатовщина", описывая эпоху ранних профсоюзов, подконтрольных полиции. Нет, такому человеку действительно нельзя было отказать. И пока он меня только просит, надо соглашаться.

- Хорошо, вы меня уговорили. А когда надо нанести визит?

- Прямо сейчас, если вы не против, - учтиво ответил посыльный.

- Конечно же, я не против, - ответил я и, чмокнув Марину в щечку, попросил подождать меня в доме родителей. А поезд...., черт с ним, завтра уедем. И решив это, я последовал за высоким господином, звонко постукивая по перрону крепкой тростью.

Конец первой книги