Анна Орлова - Аромагия

Так чудесно просто стоять, запрокинув голову, и ловить губами снежинки...

Легкая печаль шелком легла на душу, в голове сами собой собрались стайки рифм. Милосердный Один, сколько лет я уже не писала стихов! Мёд поэзии слишком давно горчил. Но вечное море и безмятежная земля будто смыли тусклый налёт, заставляя душу вновь плакать и рваться в небеса...

Не знаю, сколько прошло времени. Петтер выказал необыкновенную чуткость: он молча сидел в автомобиле, не тревожа меня и не пытаясь поторопить.

- Мне редко удается выбраться на природу, - извиняясь, сказала я, вернувшись наконец в теплый салон.

Петтер кивнул, будто понимая все, что осталось несказанным. Ревность Ингольва, его твердое убеждение, что прогуливаться за город не подобает приличным дамам, надзор свёкра...

Автомобиль снова покатил вперед. Мальчишка не смотрел на меня, сцепив руки на руле, он напряженно всматривался в снежную пелену. От него славно пахло: кофе, кардамоном и мускатным орехом, и даже примесь мокрой шерсти не портила букет.

Не сразу я сообразила, что этот аромат означал вовсе не душевное состояние. Это был верхний слой, «настоящий» запах.

- Вы пьете кофе? – не сдержавшись, воскликнула я.

Все так же не глядя на меня, он неохотно кивнул. На его скулах заалели яркие пятна, как будто он стыдился своей слабости.

- Приятно встретить родственную душу, - заметила я с улыбкой.

В Хельхейме мало кто ценил этот южный напиток, здесь отдавали предпочтение черному и ягодным чаям. А на меня все эти настои малиновых веточек и листочков смородины нагоняли тоску. Как лекарство они, безусловно, полезны, но удовольствия приносят мало. То ли дело густой горьковатый кофе со щепоткой специй! Бодрящий, проясняющий мысли, пряный...

Мальчишка повернулся, взглянул на меня исподлобья, но тут же оттаял.

- Вы тоже любите кофе?! – переспросил недоверчиво.

- А как же! – весело подтвердила я, кивая для убедительности. – Признаться, мне частенько достается от мужа и свёкра за это пристрастие!

Петтер почему-то помрачнел и вновь уставился на дорогу.

Взгляду открывалась бесконечная змея шоссе, соединяющего столицу острова, Ингойю, и Свёль, крупнейшее поселение хель, расположенное далеко на севере.

Придорожные столбы изукрашены человеческими рунами и хельскими знаками, которые позволяли поддерживать шоссе в идеальном состоянии, его никогда не заносило снегом, даже если вокруг лежали сугробы выше человеческого роста.

- А какой кофе вы любите больше всего? – принялась допытываться я.

Признаюсь, я твердо уверена, что о человеке многое можно сказать, зная его кофейно-чайные пристрастия.

Сначала казалось, что Петтер промолчит, уклонится от беседы.

- Черный, - наконец признался он неохотно.

- Черный?! – переспросила я удивленно. – С сахаром, сливками, специями? Может быть, немного имбиря или мускатного ореха?

- Нет, - бросив на меня короткий взгляд, покачал головой мальчишка. – Просто черный, очень крепкий. Можно щепотку соли.

- Необычно... для юноши. - И тут же спохватилась: право, это звучало невежливо, снисходительно! - Я хотела сказать, что обычно молодые люди ищут новых впечатлений, поэтому любят экзотические напитки...

А горечь, ничем не подслащенную и не облагороженную, предпочитают люди постарше, которые уже научились ценить истинный вкус жизни.

Кажется, он чуть улыбнулся.

- А я люблю с медом и кардамоном, - произнесла я мечтательно. – Или с мускатным орехом.

- Необычно... - с легкой насмешкой повторил он мои слова. – Но вам подходит. Сладковатая горечь, тягучий мёд, пряные зернышки кардамона...

- Да вы поэт!

Надо же, какие таланты кроются в этом нескладном юноше!

- Нет, - не согласился Петтер, - я предпочитаю точные науки. Просто... я много читал...

- Поэзию? – с подозрением спросила я.

- Каюсь, - развел руками он, - грешен.

Кажется, он совершенно освоился в моем обществе...

Следующие несколько часов мы болтали без умолку. От рецептов кофе перешли к поэзии, потом к обсуждению технического прогресса.

О последнем Петтер говорил с горящими глазами, твердо уверенный, что развитие науки непременно принесет людям счастье. По правде говоря, я вовсе не была в этом убеждена, но пламенная вера мальчишки завораживала...

Как-то незаметно я задремала, провалилась в топкую почву полусна...

В зыбком мареве вокруг роем вьются комары, болотистая местность тянет вглубь, режет взгляд осока...

Мгновение головокружения, и уже совсем иной пейзаж: зеленая лужайка, вместо подушки под щекой почему-то твердый пень, кругом вьются бабочки, нежный ветерок играет волосами. В небесах ликует теплое майское солнце, а дурманящее разнотравье пахнет удивительно ласково...

Проснулась рывком, будто вынырнула из глубокого омута, и обнаружила, что доверчиво прикорнула на плече Петтера, а его дыхание шевелило выбившиеся из прически пряди.

- Простите, - пробормотала я смущенно, возвращаясь на свое место и торопливо поправляя рыжие локоны. Вьющиеся волосы – сущее наказание в дороге!

- Ничего, - сухо ответил он, не глядя на меня.

Губы мальчишки были крепко сжаты, он напряженно глядел вперед, на окутанную снежной вуалью дорогу.

- Я не хотела вас отвлекать, - снова покаянно сказала я. – Давайте остановимся и немного отдохнем!

- Вы устали? – спросил он, бросив на меня короткий взгляд. Покрасневшие веки выдавали изнеможение, к тому же держался он с видимым напряжением.

- Очень! – соврала я и «призналась»: - Ужасно хочу кофе! С пирожными... Хотите? У меня есть с собой!

Вот за что уважаю хель, так за практичное отношение к теплу и холоду. Они умудряются создавать посуду, содержимое которой многие часы сохраняет неизменную температуру. В дороге такая утварь незаменима!

Петтер дрогнул: после тяжелого дня и бессонной ночи он явно безумно устал. Он остановил автомобиль и охотно принял мою заботу.

Это было странное кофе питие: вдвоем, в тесном салоне, на горной дороге. Обжигающе горячий напиток, перечные и коричные нотки горького благоухания, ароматные нежнейшие слойки с яблоками и шоколадные кексы...

Я беззаботно болтала, стараясь развеять неловкость.

Выпив две чашки кофе, мальчишка оттаял, снова стал улыбаться и даже шутить в ответ.

- Пора ехать дальше! – наконец с видимым сожалением сказал он.

И снова дорога, бесконечные метры, лентами накручивающиеся на колеса...

Ехать приходилось очень медленно и осторожно, но к полуночи мы были на месте.

Почтовая станция - форпост людей в этом суровом краю, эдакий каменный бастион в бескрайнем море льда. Ярко-алый стяг трепетал на шпиле, ветер забавлялся с ним, то аккуратно поглаживая, то почти разрывая в клочья. Единственное яркое пятно среди царства серого и белого...