Неизв. - i_166602c1f3223913

или в воскресенье съездить за город, в Затиши. На двадцать процентов

дороже обходятся портнихи, потому что они любят ходить в кино. Еще на

десять процентов дороже конторщицы и модистки, а также гувернантки; их

надо уже водить в театр и затем куда нибудь ужинать. Наконец, следуют

актрисочки и танцовщицы из балета; этим надо оплачивать счета их портних

и угощать их в шикарных ресторанах, зато, правда, у них есть собственные

квартиры. Такие дамы, конечно, для нашего брата большая роскошь, но все

же как никак терпеть можно. А вот если вздумаешь завести интрижку с

барышней из приличной семьи, которая ничем не занимается, то уж тут

совсем приходится разориться или обокрасть какой нибудь банк. Потому что

такая „приличная“ барышня хочет иметь все сразу: и кино, и театр, и

ужины, и цветы, и загородные поездки, и платья. Только Императорский сад

не прельщает ее, а больше всего нравится ей номер в хорошей гостинице».

И, знаете, этот мой товарищ был даже настолько опытен, что знал, что

любят кушать блондинки и что – брюнетки, на что падки худенькие и на что

– полненькие, и что надо говорить Марусям, а что – Тонечкам или Анечкам.

Словом, он все испробовал.

– Стало быть, у него был свой особый метод, метод научного наблюдения, –заметил поручик, которого заинтересовал рассказ Швейка, открывавший ему

новые перспективы и точки зрения. А Швейк умильно взглянул на флягу со

сливовицем; увидев же, что поручик Лукаш не препятствует ему сделать еще

глоток, он отхлебнул из нее и, весьма довольный, продолжал: – Об этих методах я тоже мог бы кое что порассказать. Вот, например, жил

в Смихове один купец, Ворличек по фамилии, так у того тоже был свой

метод нанимать служащих. Когда ему нужен был служащий, он помещал в

газетах объявление: «Требуется, для большой колониальной торговли в

Праге молодой, честный, старательный приказчик, интересующийся не

столько крупным жалованием, сколько хорошим обращением. Таковой должен

знать немецкий язык, уметь жарить кофе и солить огурцы». И когда такой

безработный приказчик присылал ему предложение своих услуг с просьбой не

отказать в любезности предоставить ему эту должность, обещая выказать

себя достойным его доверия и проявлять высшую старательность, то

господин Ворличек приглашал его к себе в магазин и предлагал ему: «А ну

ка, любезнейший, обойдите вокруг прилавка». Приказчик осторожно обходил

прилавок, а господин Ворличек протянет ему его заявление и аттестат и

скажет: «Нет. знаете ли, любезнейший, вас я не могу принять – вы слишком

медленно двигаетесь». Так он все искал да искал приказчика, пока, наконец, де напал на такого, который юркнул вокруг прилавка, словно

ласка. У Ворличека глаза даже разгорелись, и он сказал: «Вы мне

нравитесь, и я вас беру. Но только имейте в виду, любезнейший, у меня

был однажды приказчик, который пил чернила. Однако я это сразу замечаю, потому что после того как выпьешь чернил, губы становятся красными. Да, я большой специалист по части методов». Словом, поставил он этого

молодого человека заведывать отделением своей фирмы в Коширше, потому

что уж очень он остался им доволен; а на Рождество тот распродал весь

товар и укатил с какой то девицей в Италию. Так что, господин поручик, не на каждый метод можно положиться, потому что и с самым лучшим методом

можно попасть впросак… Э, да это Балоун вас ищет, господин поручик. Он, наверно, сварил вам кофе. Швейк, словно добрый товарищ, подошел рядом с

поручиком Лукашем к группе солдат и, увидев, что Лукаш в самом деле

принял из рук Балоуна кружку кофе, взял под козырек.

– Так что, дозвольте сказать, господин поручик: желаю вам приятно кушать.

– Благодарю тебя! – проскрежетал поручик над кружкой.

– Послушайте, Швейк, – спросил немного спустя вольноопределяющийся

Марек, – с каких это пор господин поручик с вами на «ты»?

Швейк взглянул на вопрошавшего и откровенно признался: – Он хотел, чтобы и я ему говорил «ты», потому что мы только сейчас вон

там у ручья выпили на брудершафт глоток сливовица. Он очень славный

человек и сразу же начнет говорить солдату «ты», как только услышит

пушку. А вот, когда мы услышим и ружейную пальбу, с нами перейдет на

«ты» и господин полковник. Это уж так заведено на военной службе, что

господа офицеры, когда им круто приходится, начинают считать нижних, чинов своими братьями.

Вокруг горели десятки костров, и к треску их примешивалось шипенье и

бульканье воды в сотнях котелков, в которых готовый кофе разваривался в

густую, черную, вонючую и приторную жидкость; сырые дрова чадили, ни за

что не желая разгораться, и солдаты, размахивая фуражками, изо всех сил

старались раздуть огонь, так что от дыма текли слезы из глаз. Затем

откуда то появился капитан Сагнер и объявил солдатам, что им дается

дневка. Это известие было принято с большим удовлетворением; но

настроение поднялось еще больше, когда распространилось известие о

подходе кухонь. Это чудо случилось около двенадцати часов дня и в кухнях

была уже сварена похлебка, которую тотчас же и роздали. Она была

довольно вкусная, и Швейк немало удивился, когда какой то солдат сказал: – Если бы такой суп подавали в ресторане, то можно было бы написать в

меню по латыни: консоме aqua fontana или короче: Н2O^*1