Эли Эшер - Эволюционер

— Слушай, а это прилично, без разрешения в свою богиню превращать? Все-таки, человек, личность независимая…

— Так ведь по любви, — пожал плечами Миха, — Да и не ты ее превращаешь. Что человек, что бог — зеркало активное. Это не ты ее заполняешь собой, это она тебя по капле в себя впитывает. Ну, и ты ее тоже, взаимно. У смертных же то же самое. Рождается ребенок, и впитывает в себя сначала родителей, потом друзей, учителей в школе, профессоров в университете, потом жену или мужа, коллег, своих собственных детей, внуков. Вся жизнь человеческая это дополнение своей души кусочками чужих душ, ну, и изредка, создание чего-то своего, которое другие тут же заимствуют. А в паре бог-смертный получается то же, что с родителем и ребенком. Тебе мало впитывать, так что все равно в основном собой останешься, а ей много. Сам посуди, богиня — это сотни тысяч лет как минимум. Возраст Гайи, Гора и Сета с Нефридой вообще с возрастом планеты сравнимы, а уж Изида — так вообще старше самого времени, из другой вселенной. А душе смертного в лучшем случае пара тысяч лет с учетом реинкарнаций, а из-за взрывного роста населения Земли, вообще большинство смертных душ — новодел, десятки лет. Кстати, с опытом младшего бога то же самое происходит. Ведь десятки лет жизни среди смертных несет не очень большой опыт, по сравнению с тем, что бог уже накопил. Так что, что от младшего бога, что от смертных, точно так же, все хорошее вливается и сохраняется, но одного много, другого мало. Вот и растворяются смертные в богах как ложка сахара в самоваре чая. Зато вкус остается, и вечная жизнь.

— Есть еще поговорка про ложку дегтя и бочку меда…

— А такую ты просто не полюбишь. Да и у нее в тебя влюбиться не выйдет, ей этот самый деготь мешать будет, отталкиваться от тебя.

— Постой, — смутился я, — Если все так как ты говоришь, значит ли это, что моя смертная жена является и моей парной богиней?

— Ну, это уж тебе судить, какая там у вас любовь, и есть ли таковая, — опять пожал плечами Миха, — Может да, может нет. Но может и да.

— А если б я не зная этого зазнался и бросил ее?

— Смеешься? — фыркнул Миха, — Невозможное невозможно. Какой бы ты тогда был бог, если бы бросал тех, кто тебя любит?

Разговор прервался изменением пейзажа вокруг. Вдалеке впереди появился идущий навстречу одинокий путник. Вначале мы не обратили на него внимания. Ну, идет, и идет себе, нам не мешает. А мы ему. Это я так думал. Навстречу шел молодой паренек, лет двадцать, может даже меньше. Белобрысый, неплохого роста, подтянутый, в хорошей физической форме, два меча из-за спины торчат, одет… средневеково. Ну, не спец я, как в средние века хорошо одевались, а как бедно, но одежда вся плотная, недраная, даже не очень запыленная. Вот только взгляд какой-то… не то загнанный, не то испуганный. Уставился он на нас, проходящих мимо, аж голову в плечи втянул от ожидания чего не того. Ну, прошли мы, ничего не случилось. Я от удивления даже обернулся посмотреть, что он дальше делает, и натолкнулся на полный страха и ненависти взгляд. Не надо было мне оборачиваться. Как-то не так он истолковал это. Хотя, а как не оборачиваться на такого? Ведь возьмет, да звезданет чем-нибудь сзади по затылку. Что, собственно, в результате и получилось. В общем, взвизгнул он как-то по-особенному, подпрыгнул в воздухе, и швырнул в нас какую-то магическую дрянь.

Ускорив сознание, я с интересом стал разбираться, что же это такое к нам приближалось со скоростью брошенного камня. В центре был какой-то носитель, в основном нужный для того, чтобы эту штуку можно было бросить. С таким же успехом, он мог все это накрутить на какой-нибудь кусок кварца, но он взамен сделал виртуальный камешек — очень похожий на тот же кварц, который и швырнул с силой в нашу сторону. Но сам по себе камешек был бы неинтересен — с таким же успехом он мог швырнуть подобранный с дороги. Интересно было то, что на камешек была нанесена программа, которая заставляла визуализирующие узлы ионизировать воздух в окрестности камешка, электроны вниз, положительные ионы газов вверх. В результате по траектории камешка образовывалось подобие грозовой тучи, с отрицательным зарядом внизу и положительным вверху. Посередине при этом оставалась прослойка нейтрального изолирующего воздуха, а сама траектория становилась в чем-то подобной каналу грозового разряда, где отрицательный заряд электронов в подбрюшье мог свободно перетекать в любое место в поисках громоотвода, по которому можно разрядиться в землю. Очевидно в норме, он разряжался через цель, то есть того, в которого бросали это заклинание, а в крайнем случае, уходил далеко вперед и в землю. Вот только сейчас с этим были две проблемы. Достигнув нас эта штука развеялась, так что канал не уходил далеко, нигде не заземлялся, а просто связывал паренька и нас. А во-вторых, в наших сапогах была резиновая прослойка, так что громоотвод из нас с Михой был никакой, а вот сам паренек, стоящий в растоптанных кожаных сапогах посреди мелкой дорожной лужи… Короче, электроны нашли свой громоотвод. Раздался треск разряда, в воздухе запахло озоном.

Похоже Миха тоже внимательно следил за событиями, так что обменявшись со мной взглядом «ну, идиот!», он подошел к еще слегка дымящемуся пареньку, лежащему на земле, и попытался привести его в чувство.

— По крайней мере, жив, — радостно сообщил Миха после пары минут безуспешных попыток и начал поднимать его с земли, заводя бессильно болтающуюся руку за свое плечо, — А ведь придется до деревни тащить придурка. Ты не понял, чего это он?

— Да он какой-то взведенный весь был, как будто боялся кого, — ответил я, — А когда я обернулся, видать решил, что на него нападать собрались… Тоже мне, Неуловимый Джо. А чего тащить-то? Сам очнется.

— Нельзя его здесь оставлять — съедят! Это мы почти никого не видели, а на неподвижного человека местные твари за несколько часов обязательно выходят.

— Ну, так, хотя бы давай телепортируем его прямо в трактир, чего тащить-то? Вроде расстояние небольшое, ясно куда, а душа у него к телу привязана, не потеряется.

— Лех, ты извини, но не могу я тут способностями светить. Тут меня многие знают как охотника на демонов, своего парня, друзья у меня тут, девушка даже. Собственно, уже не девушка, но от того только дороже. А если вдруг выяснится, что я могу одним мизинцем многие проблемы решать, боюсь придется все заново начинать. Да и тебя попросил бы слишком не выпедриваться, поскольку если у меня такие друзья найдутся, то мне это тоже все сильно напортит. Нет, справлюсь, но все-таки… Так, что, не в службу, а в дружбу, будь поскромнее, не создавай мне проблем, хорошо? Давай, подхватывай за вторую руку.

Я вздохнул, подхватил паренька под вторую руку, и мы потащили его к деревне. Его мешок, закинутый в сухие кустики на стороне дороги мы просто оставили как есть. Придет в себя — сам заберет, и так тяжелый, зараза. И ведь шли, не трогали. Чего ему не хватало, придурку?