Обатуров Сергей - Прогрессор поневоле. Дилогия

На каждой стоянке я, накормив или напоив Зравшуна, отправлялся подальше от телег и вынув саблю, пытался повторить то, что показывал мне Зравшун. Если честно, то сабля для этих тренировок была не нужна. Я стоял на полусогнутых ногах и представлял Зравшуна, наносящего мне удары своей саблей из разных положений. Я, как бы отбивал его атаки, стараясь не отрывать ноги от земли. Это было очень сложно, удержать ноги на земле, и поэтому очень часто движение заканчивалось фиксацией ступни только одним ее краем. Сначала я чувствовал себя немного по-идиотски, но потом начал замечать, что у меня появилась плавность движений в ногах. Как такое получилось, я не понимал, но то, что я и ходить стал по-другому, было заметно даже для меня. Действительно, походка стала крадущейся. Наверное, нужно что-то было делать с руками, но я не знал, что. Тут в память пришло, что китайцы, при обучении, применяют замедленные движения. Как они говорят, медленное, порождает быстрое. Некоторые движения Зравшуна я видел на Земле, поэтому я, нарочито медленно, повторял их в моих индивидуальных занятиях. Наша поездка затянулась, все же лошадям было трудно везти такой груз. Однажды я даже дал коням день отдыха, все же они любили поноситься по степи, а здесь приходилось медленно переступать ногами в течение всего дня.

За два дня до конца нашего путешествия Зравшун очнулся. Было видно, что координация движений восстановилась, и он стал чувствовать себя лучше. Он попросил накормить его, так как несколько дней почти ничего не ел. Я приготовил ему кашу быстрого приготовления и заварил чай с сахаром. Зравшун наелся, а потом попросил меня научить его стрелять из ружья. Надо же, вспомнил, как оно называется, а то издевался над ними в начале нашего возвращения в замок барона. Я хотел было отказать наемнику, но потом вспомнил, что сам обещал научить его стрелять. Недолго думая, я вспомнил, как нас учили целиться и как будто бы сирелять, не расходуя патроны. Ружье жестко фиксировалось на специальном держателе. Один человек исполнял роль стрелка, обычно это был хозяин ружья, а другой уходил к мишени. Вначале ружье настраивали точно на мишень. Мы закрепили разряженное ружье с оптическим прицелом между мешками так, чтобы оно целилось в дерево, и я понес мою мишень к этому дереву. Наконец, после нескольких попыток, мне удалось выставить мишень так, что в прицеле я видел центр мишени. Теперь Зравшун занял место стрелка, а я накрывал мишень другой картонкой и Зравшун целился через прицел, совмещая рису на прицеле и мушку. Голосом зравшун командовал мне, куда смещать мою ручку, который я прокалывал дырку в обоих листах картона насквоэь, когда стрелок считал, что он выцелил все точно. На мишени получалась дырка, которая была сродни выстрелу. Вот на этом принципе я и натаскивал Зравшуна. Как только это стало получаться уже достаточно хорошо, то я вернулся к телеге и предложив Зравшуну отдохнуть, договорился с ним, что теперь, когда он будет уверен, что правильно совместил указатели при прицеливании, то он будет плавно нажимать на спусковой крючок.

Такими играми мы теперь занимались на каждом привале. Понятно, что вскоре я уже не бегал с бумажкой за триста метров, а просто Зравшун выбирал в степи или лесочке какой-нибудь объект и старательно "стрелял" в него. Здесь я контролировал то, как он нажимает на курок. Теперь ружье каждый раз взводилось, и производился холостой выстрел, то есть слышался характерный звук щелкнувшего бойка. Помня о его сотрясении, я делал такие тренировки кратковременные, чтобы давать мозгу и глазам отдых. Зравшун чувствовал себя не очень, но все же лучше, чем в первые дни, после боя с карисанами, но дать ему стрельнуть я так и не решился. Вообще, в народном целительстве раньше применяли лечение подобного, подобным. Это значило, что если ты получил сотрясение мозга, то тряся мозг его можно как бы поставить на "место". Делалось это так, больному давали сильно зажать в зубах край сита для муки, а лекарь с двух сторон наносил удары средней силы по обоим краям этого сита. Эта процедура как бы легонько встряхивала мозг, заставляя восстанавливаться разрушенным связям в мозге. Сила удара определялась мастерством лекаря. Я такие эксперименты решил не проводить, да и особой необходимости, кроме желания Зравшуна, не было.

Так не торопясь мы и подъехали к закрытым воротам и поднятому мосту. Я стал кричать и размахивать руками. Наконец мост стал опускаться, а когда он лег на нашу сторону рва, то ворота приоткрылись и к нам направился один из охранников. Не доходя до нас, он увидел Зравшуна и бегом бросился назад. Мы с Зравшуном в недоумении уставились друг на друга, но все оказалось проще. Ворота вовсю распахнулись и нам приветливо замахали руками, мол, проезжайте.

2.12. Глава 12.

* * *

Наши кони, без понукания, тронулись в сторону ворот. Колеса телег гулко простучали по подъемному мосту. Наконец мы въехали в ворота. Глаза охранников становились все больше и больше, когда они увидели, что к каждой телеге привязан мертвый карисан. Шепоток между стражниками превращался в гул. Видимо спорили, можно или нельзя убить сразу двух карисанов. Я высадил Зравшуна возле замка и отправил его отлеживаться, а сам проследовал до того сарайчика, в котором у меня были сложены инструменты с первой партии. Я решил, что разгружаем все, кроме ружей. Это добро нужно будет отнести в замок и организовать какую-нибудь хорошо запираемую комнату и, желательно сухую.

Начались разгрузочные работы. Как и в прошлый раз, кузнецы мне выделили подмастерьев и работа закипела. Когда я зашел в сарай, чтобы указать, куда можно будет складывать мешки, то мне в глаза бросилась коробка с детской коляской. Я хлопнул себя по лбу. Как это я ее в прошлый раз проворонил. Ведь нужно было всучить ее Ликуре сразу же, как только мы вернулись с ней в замок.

Между тем работа по освобождению телег шла полным ходом. Парни перетаскивали мешки и складывали их так, чтобы потом можно было их разобрать. Пару дней мне придется заниматься сортировкой. Все-таки нужно искать кузнечного мастера, чтобы растолковать ему назначение отдельных инструментов и технологию их использования. Думаю, начнем с напильников и ножовок по металлу. Одновременно придется готовить и столяров. Вернее они есть, а просто следует и им показать привезенный инструмент, да научить, c ним обращаться. Я стоял у входа в сарайчик, и подсказывал парням, куда следует уложить очередной мешок. Их осталось штук десять, когда за моей спиной послышалось негромкое покашливание. Я резко обернулся. У меня за спиной стояла вся баронская фамилия. Я пришел в себя и раскланялся со всеми. Барон поинтересовался, как прошла поездка, и сумел ли я приобрести то, о чем мы разговаривали перед самым отъездом. Я заверил барона, что все прошло удачно, так что как только определимся со складом, так сразу и перенесем туда привезенный товар. Баронесса молча стояла рядом, покачивая ребенка. Тут я вспомнил о своем подарке и, попросив минуточку подождать, метнулся в сарай. Разминувшись с подмастерьем, тащившим мешок внутрь сарая, я выскочил с коробкой в руках и, попросив прощения у барона за то, что не успел подарить его семье подарок по случаю рождения наследника, исправляю эту оплошность сейчас. С этими словами я стал доставать из коробки детскую коляску. Ни барон, ни баронесса не могли понять назначение этой груды сверкающих железок и какой-то матерчатой, а точнее, клеенчатой коробки. На их глазах я соединил несколько разрозненных элементов, нацепил колеса и вот, перед ними предстала самая настоящая детская коляска. Я объяснил ее назначение, показал, как поднимается и опускается защитный кожух над головой ребенка. Обратил внимание баронессы на тормоз, который фиксировал колеса, чтобы коляска не уехала под горку сама. На лицах барона с баронессой был написан восторг, пополам с недоверием. Я предложил баронессе положить ребенка в коляску. Конечно, впоследствии, следует уложить в нее детское одеяльце, нацепить какие-нибудь веселенькие игрушки. В общем, облагородить сие детское место. Зато теперь баронессе не нужно будет носить ребенка все время на руках. Пока их сын маленький, то это может быть и его спальное место. Наконец восторги по поводу такой замечательной вещи улеглись, да и разгрузочные работы были закончены. Я поинтересовался у баронессы, что нам делать с карисанами. У баронессы округлились глаза. Она непонимающе смотрела на меня. Карисаны были не очень видны, так как мы их прицепили к задней части телег, и сейчас их было плохо видно. Они уже начали издавать неприятный запах, но пока еще не сильный. Обогнув телеги я подвел баронскую чету к висящим на телегах карисанам.