air - Unknown

– Получается, она заранее не хотела тебе говорить, пока не убедилась, что все получится? – мягко интересуется Оливер, словно чтобы просто убедиться в том, что он и так знал. – Она не хотела делиться этим, пока это не стало реальной возможностью?

– Ну да, – осторожно отвечаю я. – Именно так она и объяснила.

– Прямо, как ты, когда не хотел говорить нам о телешоу, пока это не стало реальной возможностью?

Я понимаю, куда он клонит, но тут все равно не складывается:

– Оливер, эта ситуация – полный бардак. Конечно, я сразу же должен был вам все рассказать, ведь вы мои друзья. Но Харлоу следовало посоветоваться в этом вопросе, от этого зависит вся моя гребаная жизнь . Это не одно и то же.

Некоторое время он смотрит на воду.

– Да, я понимаю.

Мне больше нечего добавить.

– Пошли, блять, выпьем пива. Я тебе расскажу все подробности про шоу.

Оливер кивает, встает и идет за мной в сторону моего грузовика.

– А ты счастлив здесь без нее? – спрашивает он. – Ты доволен, что каждый вечер возвращаешься в пустой дом?

Невесело усмехнувшись, я отвечаю:

– Не особо.

– Ты, конечно, думаешь, что она настоящая засранка, которая пыталась разрушить весь твой бизнес. Вот же сучка .

– Господи, Оллс, она ничего такого не хотела , – инстинктивно защищая ее, отвечаю я. – Возможно, она просто искала способ, чтобы мы были вме…

Я останавливаюсь, оглядываюсь и вижу широченную самодовольную ухмылку Оливера.

Со стоном я говорю:

– Да пошел ты на хуй, чертов австралиец.

Глава 15 ХАРЛОУ

Во вторник я просыпаюсь и сразу же понимаю, что у меня начались месячные, которые сразу же принесли как облегчение, так и злость на Финна, что он просто запрыгнул в свой грузовик и свалил на север, так и не разобравшись в наших отношениях.

Одно из качеств, которое мне нравилось в Финне, – что он очень простой и готовый на все ради семьи, работы или друзей. Похоже, это не относилось к девушке, на которой он был женат двенадцать часов часов, влюблен в течение дня, и которая могла от него залететь.

Но тут же вспоминаю, почему мне это в нем так нравилось – потому что именно так воспитывали и меня. Заботиться о других. Не пугаться ответственности. Решать проблемы. И, как говорил мой папа бесчисленное количество раз, «беспокойство – это еще не подготовка».

Поэтому на рассвете я еду к родителям проверить, убедиться или, по словам папы, стать навязчивой мухой.

Папа уже встал, но толком не проснулся и ел хлопья, глядя в окно, поэтому я взбегаю по лестнице и забираюсь к маме в постель. Я не хочу посвящать ее в свои проблемы, зная, через что она каждый день проходит, но она все же мама, которая нуждается в крепких объятиях.

У нее еще не выпадали волосы, но я уже оплакивала их. Я унаследовала папину оливковую кожу, но мои рыжие волосы были от мамы, и сейчас они были рассыпаны по всей подушке, такие же длинные и густые, как я помню с детства. Ее волосы были ее главным достоинством на пике ее карьеры. Однажды она даже снималась в рекламе шампуня, и я любила ее дразнить, ведь они были очень блестящие и пышные.

– Доброе утро, Тюльпанчик, – спросонья бормочет она.

– Привет, Пантин.

Она хихикает и утыкается лицом в подушку.

– Ты никогда от меня не отстанешь с этим, да?

– Ага.

– Гонораром от этой рекламы мы оплатили…

– Папины камеры, которые он использовал при сьемке «В западне», – заканчиваю я за нее. – Это помогло ему заключить контракт с «Юниверсал» для «Виллоу Раш», за который он получил Оскар.

Это правда. Мамина работа оплачивала папину, именно так мы и двигались вперед, и каждый этим гордился, не смотря на то, что мой папочка самый гордый мужчина на земле. Мама была из богатой семьи в Пасадене. А папа сын матери-одиночки. Но его никогда не заботило, что его карьера пошла в гору, благодаря имени и связи с Маделин Вега. После того как любовь всей его жизни стала его женой, для папы имели значение только три вещи: что мама взяла его фамилию, как сделать ее счастливой и чем бы им двоим заниматься в жизни.

– И почему парни такие придурки? – спрашиваю я.

Она смеется.

– Ни разу не слышала, чтобы ты расстраивалась из-за парня. Я уже начала было волноваться.

– Волноваться, что я интересуюсь девушками?

– Нет, – смеясь еще громче, отвечает она. – Это было бы еще полбеды. Я переживала, что ты стала хладнокровной пожирательницей мужчин.

– Делаю, как папа, – зарываясь лицом ей в волосы, объясняю я. Не смотря на обычные шампунь и крем для лица, сейчас она пахнет по-другому – не плохо, а просто иначе – это результат химиотерапии и других процессов, происходящих с ее телом. Не то чтобы я думала об этом каждый час, но иногда это обрушивается, как снег на голову, и я понимаю, что мама больна, и мой мир теперь не такой, каким был два месяца назад. – Просто раньше я никого не воспринимала всерьез.

– Ты имеешь в виду, пока не появился Финн?

– Ага.

Она поворачивается ко мне лицом.

– Что случилось?

Я рассказываю ей – без подробностей – как мы встретились, как мне нужно было отвлечься, и как он меня слишком отвлек. Рассказываю о настоящих чувствах, о наших признаниях в любви . Она уже знала о возможной сделке с Сальваторе, но не знала о последствиях.

– Милая, – говорит она и кладет свою теплую руку мне на щеку. – Ты всегда поступаешь по велению сердца. Но партнерство начинается в самом начале. Я снималась в рекламе, чтобы помочь папе, но это решение мы приняли вместе.

– Я понимаю, почему Финн расстроился, и я его не виню, – отвечаю я. – Но вот чего я до сих пор не понимаю – это почему он не мог уступить и понять, что это хорошая идея, или хотя бы обсудить ее со мной. Я же не подписывала контракт в Сэлом. Он всего лишь заинтересовался . А Финн просто взял и отказался.

– А как, думаешь, поступил бы папа, если бы я пришла после отснятой рекламы Pantene и отдала ему чек со словами: «иди покупай свои камеры, милый»?

Застонав, я зарываюсь лицом в подушку.

– Черт возьми.

– По какому поводу выражаемся? – интересуется папа в дверях, отпивая кофе из кружки.

– Твоя дочь учится строить отношения, – отвечает мама.

Он фыркает.

– Наконец-то.

– Вы, двое, уже закончили со всей этой ерундой? – вставая с кровати, спрашиваю. – Я очень занята и нужно еще сделать кучу важных дел.

– Ты сегодня работаешь? – кричит папа, пока я спускаюсь по лестнице. По его тону можно понять, он думает, что нет.

Я останавливаюсь на третьей ступеньке и, пока папа не видит, в спину посылаю ему убийственный взгляд.

– Нет! – отвечаю я.

– Позвони Финну! – кричит папа. – Он мне нравится!

***

Проблема в том, что я не хочу звонить Финну. Хочу поехать в Канаду, врезать ему по яйцам и уехать домой. Он ведет себя, как большой ребенок, и то, как он уехал из города, лишь доказывает, какая он задница. Руки чешутся отправить ему по почте посылку с пластмассовым палтусом, последним фильмом Сальваторе на DVD и упаковкой тампонов.