Вл. Гаков - Литературоведение изучает Апокалипсис

Вл. Гаков

ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ ИЗУЧАЕТ АПОКАЛИПСИС

Paul Brians. Nuclear Holocausts: Atomic War in Fiction 1895—1984. The Kent State University Press, 1987.

Пол Брайнс. Ядерные «холокаусты». Атомная война в художественной литературе, 1895—1984. 1987.

Годы, которые мы теперь называем застойными, наложили свой отпечаток и на язык рецензий. Давно это было, когда блестящая книга была принародно названа в печати блестящей, а бездарная — бездарной (слово «халтура» ныне считается оскорблением в отношении автора, хотя это еще вопрос, кто кого оскорбил). Редакции боролись за «объективность» оценки, как будто произведение объективно не может быть блестящим или, напротив, бездарным...

Книга американского литературоведа, преподавателя университета штата Вашингтон Пола Брайнса вызвала у меня множество самых разнообразных эмоций. В основном положительных — рад я был прочитать такую книгу! Но воспитанный, что поделать, всё теми же упомянутыми годами, я долго искал некие «сбалансированные» итоговые оценки, пока не нашел единственную и сверхобъективную. Книга — уникальна. Просто по определению: никто доселе ничего подобного не писал. Уникальны и сама тема, и широта охвата материала, и собственная позиция автора — все, думаю, окажется для читателя внове.

О названии. «Я долго колебался,— сообщает автор,— как быть с этим словом — «холокауст». Особая форма огненного жертвоприношения в древнееврейских религиозных ритуалах, «холокауст» позже (горькая ирония!) стал синонимом резни, затеянной нацистами. И поскольку мы ничего страшнее не знаем, в настоящее время является общепринятым термином для обозначения именно ядерной войны».

Могу так же «сверхобъективно» утверждать: книга Брайнса — как говорят американцы, the must reading (обязательное чтение). В сущности, а кто сегодня не интересуется проблемой выживания, собственного и своих детей? Автор детально прослеживает «атомную тему» в художественной литературе, к сожалению, ограничивая себя только произведениями, вышедшими на английском языке. Особое внимание он уделяет таким ее сторонам, как, например, причины возникновения ядерной войны. По-моему, четкое, будто в учебном пособии, изложение этого вопроса — обмен ядерными ударами, сбои в компьютерах, «геростратов акт» какого-нибудь свихнувшегося командира подводной лодки, ядерный терроризм, просто авария — заслуживает внимания специалистов не только в научной фантастике. Что до этой литературы, то она обильно снабдит «наглядными пособиями»... Мгновенные и долгосрочные последствия, возможность предотвращения ядерной войны — обо всем этом подробно рассказывает Пол Брайнс. В дополнение к собственно тексту книги едва ли не большую часть 400-страничного тома занимает библиография на 800 с лишним романов, повестей, рассказов — причем каждая позиция снабжена подробной аннотацией, дающей представление о сюжете произведения... Словом, как ни оценивай, а пока это действительно уникальный банк данных по теме, которая грозит вытеснить из нашей жизни все остальные.

Даты в заглавии книги многими, вероятно, встречены с недоверием. И хотя большинство произведений об атомной войне создано, разумеется, после Хиросимы, все же поразительно: как много их появилось до! При том, что тему особенно популярной не назовешь. Даже когда подобной фантастики выходило много, она в сознании читающей «широкой публики», в издательских каталогах и на специализированных книжных полках в магазинах оставалась всего лишь фантастикой. Пока не нависла над теми, кто ее старательно игнорировал, страшной, недопустимой реальностью. И потом — тема, тема... Кто будет с воодушевлением читать про это? Живые, красочные описания конца света вряд ли могут рассчитывать на широкую популярность даже в кризисные эпохи.

А жаль, что с этими книгами массовый читатель, как правило, не знаком. Принимаем же мы горькие пилюли, надеясь, что они излечат... Между тем именно в научной фантастике заблаговременно — десятилетия прошли, не одно поколение можно было бы воспитать в духе нового «атомного» мышления! — описаны, художественно исследованы проблемы, от коих сегодня никому не отмахнуться. И не просто отражены, а философски осмыслены, экстраполированы в будущее по всем мыслимым направлениям — в социальном плане, политическом, военном, психологическом, в сфере этики, культуры, религии. В этом предсказанном будущем ядерного страха мы сейчас живем, и исследует его теперь уже респектабельная реалистическая проза.

В научной фантастике, отмечает Брайнс, очень рано зазвучали нотки того, что сегодня называется новым политическим мышлением атомной эры. Еще в 50—60-е годы произведения писателей-фантастов призывали к решительной ломке стереотипов, к признанию, включению в систему мышления и социального поведения новых реалий. Примеры «атомной фантастики», разобранные в книге, в лучших традициях этой литературы переворачивали с ног на голову привычное, заставляли отказываться или хотя бы критически пересматривать самое очевидное.

«Поскольку ядерная война не оставляет времени на раскрытие так называемых «высоких моральных качеств», присущих героям традиционной военной прозы, то и сами эти качества теряют смысл. Какое может быть мужество на всеобщей бойне? А лояльность, решительность, самопожертвование и личный героизм — они что, способны хоть на йоту отклонить от цели межконтинентальную ракету? В ядерной войне не будет и надежды на победу какой-либо из сторон — надежды, служившей оправданием для всех невзгод военного времени. Простой акт возмездия агрессору в лучшем случае будет пирровой победой; в худшем — концом всей жизни на Земле. И наконец, традиционная военная проза воспевает испытание характера, обретение человеком себя в бою — а что воспевать «ядерно-военной» литературе, когда сражение между собой будут вести, в сущности, одни машины?»

Я привел эту цитату, чтобы продемонстрировать личную вовлеченность, даже — неакадемическую увлеченность автора. Можно спорить, допустимо ли это в серьезном литературоведении,— да, повторяю, предмет уж больно необычный. Литературоведению тоже приходится переходить на иной язык, как только перед нами всеми загорелись сигнальные надписи: «Внимание, впереди опасность!» Отбросишь тут академическую лексику, когда грядет Апокалипсис.

Тем более что речь все-таки не об эмоциях, а о мыслях — пусть и эмоционально выраженных. О мыслях парадоксальных, для многих все еще неуютных, тревожных, но неизбежных; рано или поздно, но сама логика атомного века убедит и наиболее упрямых. Дай бог, если не поздно...

Читая книгу Брайнса, я особо выделил мысли автора, свидетельствующие об изменениях в сознании американцев. Вот, к примеру, точное наблюдение: «Чем более немыслимой становится война, тем больше мы должны размышлять о ней. В отличие от всех предшествующих военных противостояний, сегодня враг должен быть хорошо информирован о наших планах и ресурсах, ибо секретное оружие устрашения устрашить никого не может». Когда американский исследователь работал над своей книгой, этот скрытый упрек (в отказе от допущения проверок на местах) он, надо думать, адресовал и своей стране и нам. Но вот мы согласились на подобные проверки. А что же американцы?