Юрий Станкевич - Миллиард ударов

Ему теперь значительно лучше, даже в сон стало клонить, скоро его най­дут, он вернётся домой, и, вполне возможно, будет вспоминать обо всем, что с ним случилось, с улыбкой. Разве что коллегам расскажет всю правду о сво­ём приключении, однако больше никогда не будет пользоваться лифтами в старых, обветшалых домах. Нет, никогда не будет.

Мысли мужчины начинали путаться. Ему вдруг пригрезилось, что он идёт по лугу, покрытому цветами, нестерпимо терпкий аромат которых на­полняет его лёгкие. Луг этот спускается вниз, ведёт к реке. Он уже видит эту реку, удивительно спокойную, неторопливую — ни одной волны, и вда­ли — другой её берег, но на тот берег ему и не надо, хорошо и здесь, в те­ни, среди цветов и тишины.

Мужчина встрепенулся. “Опасно впадать в сон, — подумал он. — Тем более, что кровь, пожалуй, ещё течёт из раны, а он до сих пор не перевязал её платком”.

Он пошевелился и осторожно перевязал тряпочкой запястье. Хорошо, что в голову ему пришла такая удачная мысль, и он так хорошо всё сделал: лёгкое кровопускание заменило искусственные лекарства, которые ещё не­известно, помогли бы ему или нет. А так — всё отлично, давление снизи­лось, он спокоен, вот-вот его вызволят из этой клетки. И самое главное — исчез страх.

Человек по имени Павел Дук опять задремал. Но больше он не видел се­бя на речном берегу, утопающем в цветах. Ему вспомнилось детство, школь­ный класс, где он сидел за партой, а рядом с ним — Кривоножка, которую перевели в их класс из другой школы и которая хромала на одну ногу, за что моментально получила соответствующее прозвище. Кривоножка наклонилась к нему и шептала на ухо, просила, чтобы он не прогонял её со своей пар­ты — ей неприятно и горько. Между ними лежала открытая книга с каким- то текстом, он начал читать, но очнулся.

Мужчина вдруг понял: этот сон из далёкого прошлого вовсе не случаен. Он тогда в присутствии всего класса во всеуслышание заявил, что отказыва­ется сидеть с Кривоножкой за одной партой. Она пересела на другую парту, около двери, которая у них считалась самой непрестижной, и сидела одна. Все бы ничего, но через некоторое время Кривоножка наглоталась барбиту­ратов, и ее не смогли откачать.Он не отплатил добром тому, кто ему доверился. Мужчина мысленно пы­тался убедить себя: девушка сделала это вовсе не потому, что он прогнал её. Но тогда — почему? А если именно это стало последней каплей, и тонкая нить не выдержала напора жизненных сил и порвалась?

Неожиданно он почувствовал, что лифт тронулся и поплыл вниз. “Ну, вот и дождался, — мелькнула мысль. — Минута, и он будет свободен”.

Действительно, кабина, так долго бывшая для него местом заключения, спускалась вниз, пока, наконец, не остановилась. Сработали механизмы и дверь открылась. В лицо ему ударил свет. Он начал вставать с колен, ему было трудно: тело налилось неимоверной слабостью, ноги дрожали, но он сделал усилие, и вот он уже поднялся и сделал шаг вперед. Мужчина был несколько удивлён, что никто его не встречает, нет никаких спасателей, ава­рийщиков или ещё кого-нибудь. Вообще нет никого, только свет впереди, и он с радостной улыбкой устремился к нему навстречу.

***

— Здесь, пожалуй, всё прозрачно, — сказал судебно-медицинский экс­перт, обращаясь к оперативнику в гражданском и двум милиционерам в фор­ме, которые выносили тело и накрывали его целлофаном, — смешанная эк­зогенно-циркуляторная подострая гипоксия. Редко, но случается, особенно при ишемической болезни, к тому же боязнь замкнутого пространства. Что интересно, в аналогичных случаях люди ведут себя по-разному: одни спокой­но дожидаются, когда их освободят, даже спят, если пьяные, иногда, заметь­те, что-то читают, иногда злятся на лифтёров, а одна женщина, помнится, за несколько часов поседела, мужчина в годах свихнулся и его сразу отпра­вили в “дурку”. Неясно одно: зачем воспринимать это всё так драматично и резать себе вены?

На улице с утра было сыро и пасмурно. Шёл дождь. Капли его попада­ли и под козырёк подъезда, где стояли несколько человек в ожидании спец­машины.