Admin - <4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63>

фронды даже посерьезнее, чем во времена покойного Павла Петровича.

- А как же заявления царя Николая о его готовности после войны ввести Конституцию и

парламентаризм?

- В большинстве великокняжеских дворцов этому никто не верит. Соответствующие

настроения царят и в головах большинства гвардейских офицеров. Кстати, как и в среде

либерального крыла буржуазии, которое де факто представляет господин Витте, а тем более

среди интеллигенции.

Достаточно показательно и то, что партия социалистов-революционеров не свернула

своей террористической деятельности, а это было бы самым верным барометром. Кстати,

трагическая гибель японского полковника Акаши в Стокгольме, безусловно организованная

русской разведкой, лишь на пару недель прервала налаженный канал финансирования левых

элементов в России, и должен особо сказать, что за успехи в этом вопросе я бы рекомендовал

отметить нескольких сотрудников нашего посольства. Подробную докладную я представил

лорду Лансдауну…

- Благодарим Вас, сэр Чарльз. Это, безусловно, чрезвычайно важная сейчас информация.

Другое дело, стоит ли нам пока явно поддерживать все эти настроения? Конечно, при

необходимости, финансовую поддержку мы сможем обеспечить. Как и моральную. Но все

наши телодвижения в этом вопросе должны оставаться "под ковром".

Тем паче, пока не ясна ни реакция царя Николая на наши и американские предложения

по посредничеству в деле урегулирования конфликта с Токио, ни его приоритеты на

послевоенный период. Все-таки, темпераменты Павла Петровича и Николая Александровича

несколько различны, да и рычаги воздействия на нынешнего Государя не все потеряны, и не

только родственно-монархические. Кстати, об организации возможного визита в Санкт-

Петербург Его величества короля, я бы предложил подумать очень серьезно.

Крайне желательно также, чтобы Париж как можно быстрее задействовал все свои

приводные ремни для скорейшего мирного урегулирования на Дальнем Востоке - с этими

словами Артур Бальфур выразительно посмотрел поверх очков на холодное и непроницаемое

лицо лорда Ротшильда.

- А теперь, джентльмены, давайте дадим слово нашим военным. В первую очередь,

хотелось бы узнать ваш прогноз, господа, по поводу того, как долго еще продержатся против

русских японские армия и флот. И чем мы сегодня можем помочь им продержаться подольше,

дабы время и место для нашего политического маневра не оказались слишком

ограниченными.

При этом я сразу прошу вас учесть, что ни о каком пересмотре наших решений от 4-го

января не может быть и речи. Мы не должны позволить японцам прямо вовлечь нас в эту

войну. Кстати, об этом же умоляют нас и французы. Подробности недавней неофициальной

встречи господина Делькассе с лордом Лансдауном и со мной вы также сегодня узнаете…

Глава 4. Ночь в серпентарии

Санкт-Петербург. Декабрь 1904-го - февраль 1905-го года

Когда «господа выборные», получив напоследок из рук Государыни Императрицы и

Великих княгинь Ольги и Ксении иконки с ликом святого Николая Угодника и нарядно

расшитые мешочки с «Царским подарком» - конфетами, леденцами, поллитровым штофом

гербовой, мельхиоровым столовым прибором на две персоны, а также фарфоровым блюдцем

и чашкой с росписью в виде имперского Двуглавого орла и царского вензеля, нестройной

гурьбой потянулись из залы на выход, наступил критический момент дня.

Да, сами члены рабочей депутации были вполне удовлетворены и неформальным

общением с Николаем, и данными Государем обещаниями. Хотя обещено-то было далеко не

все из того, что Гапон со товарищи успели понаписать в «Верноподданническом адресе» от

имени столичного пролетариата. Но спокойная, доброжелательная речь и вполне доступная

общему пониманию логика Императора, а также время за чаем, данное им на спокойное

размышление над сказанным, свое дело сделали. Плюс еще и «комплекс вины» из-за

сорвавшегося цареубийства, ширмой которого они сами могли оказаться, причем со всеми

вытекающими печальными последствиями, как для его соучастников…

Однако, пока оставались еще два больших «но», отделяющих от краха как эсэровско-

виттевский план госпереворота с легким темзенским душком, так и безответственные,

злобненькие великокняжеско-гвардейские намерения пустить бунтовщикам кровищу, свалив

потом всю грязь и позор на Николая.

Во-первых, пришедшие к Зимнему рабочие не знали, что господин главный заводила и

подстрекатель - Гапон - сейчас вовсе не среди их делегатов, а под замком в подвале дворца, и

его затаенная, лишь раз как-то высказанная в узком кругу по пьяному делу мечта: «А что?

Была династия Романовых, будет теперь династия Гапонов!» уже накрылась медным тазом.

А во-вторых, несмотря на своевременную раздачу собравшимся на площади газет с

подробным, доходчивым изложением позиции царя и правительства по каждой «просьбе»

или, вернее, по каждому, заявленному от их имени ультимативному требованию, толпа-то на

Дворцовой поредела не шибко. Попивая дармовой царский чаек, перетаптываясь на морозе

и, по-видимому, добавляя кой-чего горячительного от себя, тысяч двадцать народа ожидало

возвращения из Зимнего своей депутации и ее предводителя.

Многие периодически отправлялись к специально разложенным вдоль стен Генштаба

кострам погреться, где о чем-то спокойно толковали с подходящими туда же и с той же

целью служивыми. В руках у большинства рабочих были видны газетные листы, – очевидно,

что обсуждение царского ответа на петицию и было главной темой всех этих пересудов.

Внешне пока все смотрелось чинно и спокойно, былого утреннего напряга в воздухе

уже не висело. Только вот как дело повернется после выхода к людям депутации, в которой

не будет их вожака, пока не мог предсказать никто. Тут достаточно было одной искры,

одного удачно брошенного в народ визгливого лозунга, и катастрофа была бы неизбежна.

Вадим понимал, что при любой попытке толпы прорваться к Зимнему, гвардейцы

немедля ни секунды откроют огонь на поражение. А видя бесовские искорки, скакавшие в

глазах царских дядьев, особенно у командовавшего гвардией Владимира Александровича и

генерал-инспектора кавалерии Николая Николаевича, получившего недавно от финнов

прозвище «Бешеный пес» за успехи в деле усмирения волнений в генерал-губернаторстве,

последовавших за убийством местным фанатиком столь ненавистного для чухонской элиты

генерала Бобрикова, сомневаться в том, что эти двое только и ждут момента, дабы «проучить