Admin - <4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63>

много больше, нежели при самодержавии, и что распоясовшуюся чернь загнать потом в

стойло будет трудно, а мне, как начальнику департамента полиции, все это разгребать». На

это я кивнул утвердительно. Николай Николаевич резко уточнил про мой «прошлый

либерализм», в смысле остался ли он в прошлом. Не желая развивать эту тему, поскольку

либералом-нигилистом сам себя никогда не считал, я также ответил утвердительно.

Во-вторых, они спросили меня, готов ли я сохранять в полной тайне то, что они

намерены мне изложить, и ради чего, собственно, я и был приглашен. Понимая, что речь

может пойти о вопросах особенной государственной важности, которые могут и даже, скорее

всего, входят в мою сферу деятельности, иначе зачем я им надобен, ответил согласием.

После сей прелюдии мне довольно пространно разъяснили их пропозицию, кратко

сводящуюся к следующим моментам. После речей Императора в Кронштадте о народном

представительстве, они посчитали это словами на потребу дня. Война – забастовки нужно

было пресечь, желательно не доводя до репрессий.

Но когда во время приема вожаков бунтующей черни в Зимнем, вместо их

немедленного ареста и общего безжалостного разгона всей толпы, Император обещал

пролетариям не только это самое представительство, но и конституцию, они поняли, что

либо Император серьезно болен, либо находится под неким нездоровым влиянием. Во

всяком случае, ни они, ни гвардия, ничего подобного не могут допустить. Россия –

самодержавная держава, так предопределено свыше.

К счастью для Императора, по его поведению в тот день, они почти уверены, что

причиной этого, простите, Ваше Величество, «горячечного бреда», является не душевная

немощь Ваша, а совершенно ничтожная личность, появившаяся недавно по воле Императора

в его ближнем кругу. Речь зашла о Вас, Михаил Лаврентьевич…

Поскольку война очевидно идет к концу, ситуацию с заявленными реформами они

намерены взять под контроль. И первый шаг им видится в Вашем окончательном удалении

от особы Государя. Причем Николай Николаевич стоит за жесткий вариант сразу –

полицейская провокация, бомба террориста, несчастный случай.

Владимир Александрович, и судя по его репликам, не он один, желает сперва Вашего

ареста. Причем тайного, дабы Государь ничего не знал и никого не заподозрил. Для этого в

первую очередь я ему и понадобился. Это дело нужно организовать. Как и последующий

допрос или допросы. Куда Вас доставить – тоже мне были названы варианты. Он желает

знать о Вас всю поднаготную. И главное – кто и зачем Вас подослал в Зимний. Подозревают

Наместника Алексеева, но не уверены в своей версии. Так что, сами понимаете...

- По всему у них выходит, что жить Михаилу Лаврентьевичу не долго?

- Никаких сомнений… На все это я ответил, что готов для начала установить слежку и,

по возможности, постараюсь организовать перлюстрацию. Я старался убедить их, что время

еще есть, надо подготовить грамотный арест, поэтому не стоит так безрассудно торопиться.

Поступить же сразу так, как того настоятельно требует Николай Николаевич, не вполне

целесообразно. В ответ Николай Николаевич закричал, что его офицеры готовы порвать

господина Банщикова зубами по первому его приказу. Но Владимр Александрович его

быстро успокоил, заявив, что главное сперва проверить то, что находится у Михаила

Лаврентьевича в голове, а не какого цвета у него там мозги. А потом, послушав его, они

решат что нужно делать с, простите, Ваше Величество, «этим двинутым Николя и его

гемофиличным дохликом…»

Оба они были уже изрядно навеселе, и долго смеялись этой, с Вашего позволения,

шутке. Я старался поддерживать компанию, но без излишества. В завершении мне было

заявлено, что во мне, как в старом члене «Священной дружины» они не сомневались

никогда. Мне было велено раз в неделю извещать кого-либо из них как идут дела, и когда

Вы, Михаил Лаврентьевич, будете готовы для откровенной беседы с ними…

Такие вот дела… А предложений моих было, да и есть – больше ничего не надумал

пока, три. Либо мы на время прячем Михаила Лаврентьевича, инсцинировав его смерть, что

позволит потянуть до принятия каких-то мер к господам Великим князьям. Либо их сразу

нужно арестовывать и начинать следствие. Либо Государь может, не откладывая этого,

сперва в личной беседе постараться убедить своих дядей в их неправоте. И по результатам

этой беседы принимать дальнейшие решения…

- Да. Дела наши, как сажа бела… Оленька, успокойся…

Возок поскрипывая и покачиваясь быстро катил по зимней дороге. Какое то время все

молчали. Затем вновь заговорил Николай.

- Так вот, любезный Петр Николаевич. Откровенность за откровенность. И верность за

верность. Действительность же такова, что у нас больше нет времени для условностей.

Поэтому я решил, что Михаил Лаврентьевич сейчас расскажет Вам, кто он такой, как здесь

появился и кто его к нам послал. Чтобы Вы не подумали, что он маг, спиритист и медиум,

овладевший нашим рассудком, мы с Ольгой Александровной подтвердим Вам его рассказ

фактами. Чтобы Вы сами вполне убедились, как это все серьезно. И на что, в силу своей

дремучести и злобности, готовы замахнуться мои дядюшки. Тривиальная попытка мятежа и

цареубийства – просто сущий пустяк в сравнении с этим…

Через двое суток Петр Николаевич Дурново запишет в своем дневнике: «Несомненно,

что события вчерашнего дня, когда до Петербурга дошли известия о грандиозной морской

победе под Порт-Артуром, сделали сенсацию и потрясли многих до глубины души. Причем,

очевидно, что не только лишь в России. Про себя же, не кривя и не лукавя, должен отметить,

что находясь всецело под впечатлением события, приключившегося со мною накануне

заслуженного торжества наших моряков, отнесся я к добрым вестям с Дальнего Востока

буднично. Как к чему-то естественному и должному.»

Биографы российского Премьера так и не смогли выяснить, о каком именно событии,

случившемся при участии Дурново за день до Шантунгской победы, шла речь…

Из воспоминаний генерал-лейтенанта генрал-адъютанта, председателя ИССП

(1905-1921 г.г.) графа С.В. Зубатова «Мои песочные часы», Изд-во «МилиТерра», Москва,

1946 г., издание 6-е, дополненное биографической справкой.

Итак, мои песочные часы опять перевернули. В третий раз.

Добравшись кое-как из захолустного Владимира до Первопрестольной, никуда не заходя

и ни с кем не встречаясь – сразу на вокзал. Повезло. Поезд уходил через сорок минут. Есть

время на стакан горячего чаю и бублик с маком в вокзальном буфете.