Admin - <4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63>

посамовольничали… Так что, Ваш флаг, прошу прощения, у нас на фор-стеньге сейчас будет

поднят. Мы с лейтенантом Дукельским на нашем катере ночью сходили и все организовали, -

из-за спины Руднева раздался негромкий голос старшего офицера «Громобоя» Виноградского,

- На «Потемкине» не обидятся, ведь мы теперь побратимы.

- Спасибо, Илья Александрович, выручили! Благодарю…

И в это мгновение, заглушив полушепот Макарова, прозвучали первые отрывистые

слова команды вахтенного начальника: «На Флаг и Гюйс! Равняйсь, Смирна-а-а! Флаг и

Гюйс… Поднять!

Глава 5. Некровавое воскресение

Санкт-Петербург. 25-е декабря 1904-го года

- Итак, господа, я вижу, что здесь присутствуют все выбранные народом делегаты для

вручения Его Императорскому Величеству Государю Императору Николаю Александровичу

верноподданнического Адреса от рабочих города Санкт-Петербурга? – громко прозвучал под

сводами хорошо поставленный командный голос дворцового коменданта.

По рядам собравшихся у подъезда Зимнего дворца выборных пробежал согласный гул.

Действительно, здесь собрались все…

Когда многотысячная нестройная колонна праздничго одетого разночинного работного

люда, ведомая председателем Союза фабрично-заводских рабочих столицы, а по основной

профессии - служителем культа, Георгием Аполлоновичем Гапоном, с портретами Батюшки-

царя, триколорами, иконами, церковными хоругвями и песнопениями с Адмиралтейского

проспекта вступила на Дворцовую площадь, идущие увидели впереди, у дворца, монолитный

строй из нескольких каре гвардейских гренадер и пехотинцев. На их трехлинейках тускло

посверкивали длинные четырехгранные иглы примкнутых штыков.

Прямо позади них, вдоль самых стен Зимнего, на высоту половины окна первого этажа

возвышались восемь длинных палаток или шатров из окрашенной черно-желтыми полосами

плотной материи, судя по всему для того, чтобы служивым было где погреться.

В глубине площади, по обе стороны от «Александрийского столпа» были видны две

развернутых восьмиорудийных батареи трездюймовых орудий с построенной возле них

прислугой. Сами орудия были зачехлены. Позади артиллеристов, замерев в седлах с палашами

наголо, как золото-стальные изваяния возвышались кирасиры и конногвардейцы. Только

облачка пара у ноздрей их изредка фыркающих могучих коней издали отличали закованных в

кирасы всадников от искусно отлитых и раскрашенных оловянных кавалеристов-солдатиков –

голубой мечты детства любого мальчишки. Справа, из-под арки Генштаба, звонким эхо

отдавался и разносился по площади цокот копыт неспокойных коней драгунских сотен,

расположившихся там и на Морской.

Ранее кордоны солдат и кавалерии встречали и сопровождали колонны демонстрантов

по пути, но проходу не препятствовали, скорее выполняли роль регулировщиков движения.

Главной целью кавалерийских разъездов было направлять различные колонны так, чтобы они

не сталкивались и не создавали давки. Об это было объявлено в распространенном пять дней

назад обращении губернатора столицы генерала Фуллона и начальника департамента полиции

Дурново, и к присутствию казаков и драгун рабочие относились со сдержанным пониманием.

Поскольку о готовящемся народном шествии к царю было известно за полторы недели,

это обращение, составленное Дурново, недвусмысленно давало понять, что непосредственно к

Зимнему шествие допущено не будет, а его участникам будет отведено определенное место на

Дворцовой площади, ограниченное цепями полицейских и жандармов, где господа рабочие

смогут спокойно дождаться выхода из дворца их депутации. Пятьдесят членов ее им самим

надлежит выбрать. И они, от общего имени, не только лично вручат Государю Народный

Верноподданнический Адрес, но и будут удостоины личной беседы с ним, дабы самодержец

мог прояснить себе во всей полноте вопросы, будоражащие умы и сердца рабочих настолько,

что для их разрешения требуется срочное вмешательство монарха в военное время.

Для того же, чтобы пришедшие к Государю люди не замерзли на ветру и морозе, ожидая

возвращения своих представителей, на площади будет организована лотошная торговля с

ценами вдвое ниже базарного дня, разложены костры и выставлены полевые кухни для

подогрева чая. Кружки участникам шествия было рекомендовано принести с собой…

***

Как и в нашей истории, поводом для демонстрации стало увольнение нескольких

нерадивых рабочих с Путиловского. Завод забастовал 15-го декабря. Его поддержали еще на

ряде предприятий, а там дело дошло и до выдвижения требований к власти. Но по сравнению

с нашей историей, в забастовке участвовало раза в два меньше пролетариата, поскольку

шокирующих новостей, подобных известиям о Ляоянской катастрофе или сдаче Порт-Артура,

имевшим место в нашей истории, с Дальнего Востока не приходило.

Однако развивший бешенную активность Гапон с его активом и агитаторы от РСДРП и

партии эсэров, беззастенчиво передергивая факты, пытались представить рабочим русскую

непобеду при Ляояне, как поражение армий Гриппенберга и прелюдию к неизбежному и

скорому разгрому России на суше. Как и в нашей истории в ход пошла явная ложь о том, что

Царь-батюшка, и сам-де понимает, что во всех бедах страны виноваты плохие министры,

генералы и дворцовая камарилья, но сам он от них избавиться не может и ЖДЕТ для этого

помощи русского народа и рабочих столицы (!) прежде всего.

Но была к этой лжи и существенная добавка в виде пассажей о том, что нынешние

плохие министры, генералы и камарилья виноваты в уходе из правительства самых честных,

умных и преданных Императору людей, которых нужно вернуть и дать им власть, дабы

навести порядок. Таким образом, в этот раз уши лично господина Витте и поддерживающих

его разномастных либералов из банкирско-буржуазно-помещичьего «Союза освобождения»

позади господина Гапона и эсэрско-эсдековских боевиков торчали явственно.

Что вполне понятно, кстати, - в этот раз у Сергея Юльевича не было даже номинального

поста в Правительстве, позволявшего деятельно влиять на ситуацию. Не было во власти и

главных проводников его воли в нашей исторической драме - Святополка-Мирского и

Лопухина. Так что пришлось главному кукловоду-сценаристу нашего Кровавого воскресенья

рисковать и идти ва-банк. При этом Георгий Апполонович, судя по всему как и в нашей

истории не уразумел, что его гордыню и тщеславие втемную использует человек, чьи

гордыня, тщеславие и ЖАЖДА власти возвышаются над его, гапоновскими, как факел