Admin - <4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63>

в стесненных условиях ближнего боя, когда противник обнаруживается в паре метров - в

доме, лесу, окопе - все может перевернуться с ног на голову. Что сейчас и доказывали

японцам русские гвардейцы.

На один выстрел из арисаки (если японец успевал его сделать, ведь повернуться в узкой

щели окопа с винтовкой гораздо сложнее, чем с пистолетом) следовал ответ из пяти-шести

пистолетных пуль. Передернуть затвор для второго выстрела удавалось редко. После захвата

куска траншеи в нее заскакивали один-два пулеметчика с Мадсенами. А после того, как на

каждую сторону траншеи было направлено по ручному пулемету, попытки выбить русских

контратакой, приводили только к росту потерь.

К вечеру японцы были сбиты с позиций. Дурную шутку сыграло с генералом Ноги и

неудачное расположение его артиллерии. В преддверии штурма все батареи были нацелены

на поддержку атак своей пехоты, об отражении атак русских никто и не думал, что вполне

естественно при таком перевесе в силах. А часть артиллерии вообще предназначалась для

штурма Дальнего, и в момент начала наступления гвардейцев Щербачева была на марше или

в процессе установки на новых позициях.

«Бог всегда на стороне больших батальонов», дюбил говаривать далеко не последний

стратег, некто Наполеон, сам артиллерист и мастер массирования артогня, кстати. Поскольку

вряд-ли мог предположить, что всего через каких-то сто лет придет время, когда на долю

артиллерии на поле боя будет приходиться до 90% убитых и раненых солдат противника.

И хотя перевес по числу стволов полевых пушек и гаубиц все еще оставался у японцев,

но... Как было однажды сказано Великим князем Михаилом, и фраза эта скоро стала крылатой

– "У нас же за спиной - ФЛОТ"! После получения второго комплекта снарядов, русские

моряки бросили на весы артиллерийского противостояния свою «соломинку», калибром 6, 10

и 12 дюймов. Каждому орудию крупного калибра был отпущен лимит в пятнадцать, а

среднего в сорок выпущенных по берегу снарядов, во избежание преждевременного расстрела

стволов до встречи с Того. На первый взгляд – маловато… Только вот в Артуре, после

прибытия эскадр с Балтики и из Владивостока, скопилось очень много таких орудий…

***

Одних только двенадцатидюймовок было сорок четыре. Шестнадцать на быстроходных,

до семнадцати узлов, кораблях первого отряда броненосцев – «Цесаревиче», «Александре»,

2 К сожалению, сырых не только в переносном смысле… Пироксилин, бывший в начале 20-го века

стандартной взрывчаткой русской армии и флота, имел, при всех его достоинствах, один весьма мерзкий

недостаток. Он чрезвычайно гигроскопичен. То есть, если по-русски, - при малейшем нарушении герметичности

упаковки, пироксилин начинает поглощать влагу из воздуха. Причем, до тех пор, пока не потеряет способность

детонировать. В частности, по этой причине уже к Первой мировой войне пироксилин практически перестал

использоваться в нашей армии и на флоте. Добавьте к этому пикантному моменту недостаточно отработанную

конструкцию взрывателя, и 80% срабатывающих гранат покажется нереальным везением.

«Орле» и «Суворове». Ими теперь командовал контр-адмирал Иессен, не перенесший своего

флага с «Александра».

Сам Степан Осипович, как и собирался, поднял флаг командующего флотом на «Князе

Потемкине-Таврическом», наиболее мощном корабле второго отряда броненосцев, да и всего

флота. В этот же отряд входил «Ретвизан», способный легко развить 17 узлов, на котором

держал флаг командующий отрядом контр-адмирал Матусевич, а так же «Три Святителя».

Этот пришедший с Черного моря корабль, чьи немолодые, но прекрасно построенные

англичанами механизмы при необходимости могли надежно обеспечить скорость в 15-16

узлов на несколько часов, имел самый толстый и практически не пробиваемый броневой пояс

среди всех русских эскадренных броненосцев... На вооружении вышеозначенного трио было

двенадцать 12-дюймовых орудий.

Еще 16 таких же орудий было на кораблях третьего отряда - «Петропавловске»,

«Полтаве», «Севастополе» и «Сисое Великом». Увы, именно эти броненосцы и были главным

тормозом русского линейного флота - отрядная скорость в пятнадцать узлов была для них

пределом мечтаний, и даже при таком ходе на любом из них могли возникнуть проблемы.

Третьим отрядом командовал недавно повышенный в звании контр-адмирал Григорович,

бывший командир «Цесаревича».

Кстати говоря, у этого, на первый взгляд вполне логичного назначения, была некая

предыстория. Еще до повышения в чине Макаров перевел его на должность начальника над

портом. Комфлот нуждался в энергичном и системно мыслящем руководителе для наведения

порядка в этом беспокойном хозяйстве, ибо то, с чем он столкнулся по прибытии в Артур в

результате деятельности контр-адмирала Греве, его, мягко говоря, не удовлетворило.

Но Петрович помнил о том, что в «его» мире Иван Константинович довольно быстро

«сжился» с береговой должностью, а за построенный для себя и прочего портового начальства

трехнакатный блиндаж, усиленный старыми рельсами, был даже причислен рядом

современников к сообществу так называемых «пещерных адмиралов». К таковым кроме него

относили Витгефта, Лощинского и Вирена. Причислен к ним он был, по правде говоря, скорее

эмоционально, чем действительно заслуженно. Хотя одним из критиков Григоровича и

выступал фон Эссен. Увы, вкупе с отъездом после сдачи Артура в Питер «на слово», а не в

японский плен, «пещерность» стала досадным пятном на безупречной во всем остальном

биографии Ивана Константиновича…

Когда Макаров с Чухниным и Рудневым обсуждали в узком кругу предстоящую

кадровую расстановку высших офицеров флота, Петрович довольно долго убеждал Степана

Осиповича поставить Григоровича на этот отряд. Макаров, в свою очередь считавший

Григоровича прекрасным хозяйственником и столь необходимым ему организатором тыла

флота, поначалу воспротивился этому наотрез. Тем паче, что и «контру» он ему выхлопотал

как раз под должность начальника порта.

Руднев минут пятнадцать настойчиво и бесплодно уговаривал Макарова принять иное

решение. И только неожиданная поддержка Чухнина, предложившего перевести на должность

начальника над портом въедливого педанта Голикова, который тоже вполне мог потянуть эту

работу, поколебало решимость комфлота. Поразмыслив, Макаров согласился вернуть

Григоровича на палубу. И видит Бог, это решение было принято в добрый час…

Иван Константинович, чьи организаторские таланты и доброе, трудовое упрямство так