Admin - <4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63>

бросились к задраенной двери главной носовой переборки и задохнулись от газов.

Кроме этой груды людей по разным местам палубы лежали одиночные угоревшие люди

и среди них лейтенант Овандер, который только что спустился в палубу из боевой рубки,

будучи послан зачем-то вниз командиром. Наблюдение за выносом задохшихся людей

окончить мне не удалось, так как была пробита пожарная тревога, и я побежал на свое место

по ней, - на ют, приказав баталеру и нескольким членам команды окончить вынос раненых.

Пробегая по жилой палубе, я был остановлен выглянувшим из шахты кочегарным

механиком Груятским, который просил меня прислать хоть несколько человек в носовую

кочегарку подсменить на короткое время кочегаров, которые тоже сильно наглотались газов

пикриновой кислоты, проникших в кочегарку по шахтам экстренных выходов. Пришлось

остановиться и, хватая за шиворот первых встречных нижних чинов трюмно-пожарного

дивизиона, посылать их в кочегарку. Поднявшись по трапу в верхнее офицерское отделение, я

увидел столб пламени, с силой вырывавшийся через дверь в заднем траверсе из 6" батареи.

Так как трап на верхнюю палубу находился около двери, то выход по нему наверх был

отрезан огнем. Однако это не помешало нескольким обезумевшим нижним чинам, выбегая из

жилой палубы, устремляться наверх именно по этому трапу, сильно обжигаясь при этом. То

же проделал и флагманский механик полковник Обнорский, потеряв при этом бороду и усы.

Я выскочил на палубу по другому трапу, выходящему сзади 12" башни, на левый борт.

Очутившись па палубе, я увидел целую кучку людей на юте, которые прижимались к правой

стороне башни, стараясь укрыться от свистящих в воздухе осколков снарядов, падавших в

воду у левого борта. Шланги уже тащили к двери траверса, и я направил струю в бьющее из

двери пламя. В этом месте, сразу перед дверью в 6" батарею, находился рундук с брезентами,

и, по-видимому, струя и попала на него, так как огонь из двери скоро перестал бить, а вместо

того повалил оттуда густой едкий дым, не позволявший людям со шлангом пройти через

дверь в батарею, в боковые коридорчики около машинного кожуха, через которые можно

было дальше пройти и в самую батарею. Прибежал откуда-то старший офицер и пытался сам

со шлангом проникнуть в батарею, но едва выбрался оттуда, совершенно задохшись от дыма.

Пришлось некоторое ждать, пока пожар уменьшится сам по себе. Я опять вышел на ют и

снова стал около башни. Хотя картина была и величественна, но в тот момент на меня не

произвела никакого впечатления, кроме чувства отчего-то обиды. Середина «Сисоя» горела,

над нею подымался густой дым, а из амбразур 6" орудий били языки пламени. Из 4-х

щитовых шестидюймовок наверху батареи стреляла только одна. На рострах, судя по густому

дыму, тоже что-то горело. С правого борта подымались столбы воды от падающих снарядов,

слышался высокий звон их разрыва, а над ютом, со звонким свистом летели осколки,

временами оканчивая полет ударами в наши надстройки со звуком, что бьют во что-то пустое.

Почти одновременно с попаданием в батарею, крупный снаряд ударил в броню барбета

кормовой башни. Пробить броню ему не удалось, но так как угол брони был очень слабо

подкреплен, и броневая плита не упиралась в палубу, а чуточку не доходила до нее, то угол

брони и отогнулся внутрь, образовав небольшую треугольную щель. Сквозь которую внутрь

барбета проникли газы и масса осколков. В жилой палубе, как раз недалеко, в это время

стояло, примостившись к башне, 12 матросов, отделавшихся одним только испугом.

Осколки снаряда, проникнувшие внутрь, ударились об небронированную подачную

трубу башни, разбили все реле, реостаты и прочие приборы, тут расположенные, и без силы

упали на палубу. По счастью, зарядники в это время опускались в погреб пустыми, иначе не

миновать пожара, а то и взрыва пороха. Достали запасные приборы и тотчас же приступили к

исправлению повреждений, и через полчаса башня уже свободно вращалась, а пробоина была

заделана позже листом стали. Но пока наш «Сисой» остался почти без артиллерии.

Глава 8. Молодая отвага старых кораблей

Желтое море у мыса Шантунг. 28-е декабря 1904-го года

Контр-адмирал Иван Константинович Григорович был раздосадован как ходом боя, так

и своей в нем ролью. И для этого у него были, казалось бы, довольно веские основания. Хотя

он начинал сражение младшим флагманом отряда из пяти броненосцев, а сейчас под его

командованием находились уже шесть, оптимизма это не добавляло совершенно. По сути,

после смертельного ранения Григория Павловича Чухнина, он теперь стал адмиралом

«инвалидной команды» российского линейного флота.

С трудом пройдя в компании с флаг-офицером лейтенантом Азарьевым и художником

Верещагиным по верхам своего корабля, чтобы добраться до кормового мостика, - только

оттуда можно было нормально рассмотреть состояние идущих за ним мателотов, он был

шокирован увиденным. Его флагман, на котором только минут десять назад потушили

последний пожар, лишился ровно половины своей боевой мощи, частично выгорел, принял

около тысячи тонн воды через пробоины и для спрямления крена, а так же имел заметный

дифферент на нос. Скорость, которую он мог развить, не превышала 11-12 узлов, а картина

жестоких разрушений в надстройках и рваных дыр в небронированном борту была просто

невыносима для сердца человека, который всеми фибрами души любил эти рукотворные

стальные существа, понимал их красоту и особый шарм кораблестроительной эстетики.

Увы, в таком, или даже еще более худшем состоянии, находились и еще три корабля его

колонны. «Полтава» была повреждена практически так же, как и «Петропавловск». Только

воды приняла несколько меньше и могла еще выдать 13 узлов. Но больше всех пострадал

идущий следом «Сисой Великий». На корабле полностью выгорела батарея шастидюймовок,

не действовал главный калибр в носовой башне, где был залит погреб, и лишь кормовая, две

шестидюймовки на спардеке и несколько мелкашек могли поучаствовать в отражении минной

атаки. Кроме того он зарывался в море по самые клюзы, и вода грозила захлестнуть в

многочисленные пробоины, видимые в бинокль и у форштевня, и несколько дальше, под

мостиком. Половина дефлекторов была или повалена или снесена. За превращенными в

решето, чудом стоящими трубами, громоздилась куча чего-то, что не так давно было

рострами и кормовым мостиком. По сообщению Озерова, его корабль еле-еле мог

поддерживать 10 узлов, что, собственно, пока и стало эскадренной скоростью всего отряда.