Admin - i b654e578be7da6c9

- Молча-ать! - Марина сжала кулаки на столешнице, и Сергей чуть словом не подавился.

- Неважно, что именно я кричала. Важен сам факт. Ну, мужик упал. Я ж боксом занимаюсь, удар поставлен. Так что лежит он. Зато какие-то мелкие штуковины из стен повылезали, нас под руки схватили и держат. Не шевельнуться. И даже на помощь не позвать, потому что голоса нет. Мужик очухался и в свой каморку утопал, на нас не посмотрел. А мы почти всю ночь так и простояли. Наутро кто-то из администрации освободил. Оказалось, это я куратору нашему по ошибке влепила. Вот такое дело.

Марина смущенно замолчала, а Сергей подмигнул, намекая, что всё произошло значительно интереснее. История меня не впечатлила. Мало ли чего с людьми по пьяни случается. У каждого куча своих и пересказанных историй. Настоящего контакта не получалось. Я уже наелся и как-то не стремился дальше поддерживать разговор. Тем более, что была вероятность попасть с моими соседями по столу в какую-нибудь очередную историю.

В этот момент верхний свет погас, и включились настенные бра, создавая таинственный полумрак. На сцене, которую я только сейчас заметил, зажглись разноцветные фонарики, зрительно отделяя ее от остального зала. Посетители стали перебираться ближе к ней, рассаживаясь на креслах вдоль стены.

- Ну, как? Пошли?! Сейчас начнется! - повернулась ко мне Марина.

- Что начнется?

- Как что?! Действо! Что точно - не знаю: это сюрприз. Но вот вчера замечательная певица выступала. А потом танцы были. Ну, а потом - все по интересам разошлись, - Марина подмигнула.

- Сейчас, - ответил я. - Схожу кое-куда и быстро вернусь.

- А, ну конечно. Давай. Я тебе место займу, - Марина опять подмигнула и пошла вперед.

Никто не мешал остаться, послушать веселую музыку, потанцевать, с кем-нибудь еще познакомиться, пофлиртовать. Семь дней и ночей, о которых буду знать только я. Надо пользоваться моментом, отрываться по полной, отвлечься от всего, что было и что предстоит.

Не хотелось.

Центр навевал тоску непонятной фальшью. Казалось, ткни пальцем в стену и прорвешь ее, как декорацию из плохой бумаги. Нет, на самом деле, стены оказывались прочными, столешницы - жесткими, и только от разговоров ни о чем во рту скапливалась кислота, сводящая скулы.

И я ушел от всего этого натужного веселья, когда думаешь об одном, а изображаешь совсем другое, лишь бы не выделяться из толпы. Никто не обратил внимания на человека, который делает не то, что остальные. Мало ли какие у него дела. Тут все свободны и могут творить, что им угодно, лишь бы это не задевало остальных.

Я вернулся в свою комнату и сел за компьютер. Ввел код доступа, и тут же получил сообщение о необходимости пройти обязательную стандартную процедуру: написать отчет о событиях, свидетелем которых я был. Видимо, система посчитала, что адаптационный период прошел, и я в силах приступить к работе. Собственно, так оно и было. Единственное, что меня смущало - форма отчета. Существовало множество вариантов написания, и какой из них более уместен, оставалось для меня загадкой. Значит, надо ознакомиться с каким-нибудь образцом сего творчества и создать нечто подобное. Я быстренько набил запрос: "Отчет свидетеля о событиях восстания декабристов в 1825 году". Тут же вылезло несколько ссылок, и я выбрал одну из них - третью сверху.

***

...События не соответствовали. Вообще. То есть, сначала всё шло как обычно. Как оно должно идти. Вышли московцы, построились в каре на пронизывающем ветру и стали ждать неизвестно чего. Потому как отцы-командиры не соблаговолили сказать. Да и отцов не было. Были поручики с едва пробивающимися усами. А диктатор - Трубецкой - не пришел. Не пришел и Рылеев. Всё нормально. Всё по плану. Пришел Гвардейский экипаж, пришла рота Сутгофа. Встали преображенцы, окружая восставших, конногвардейский полк со стороны бульвара и народ. Чернь. Простые люди. Мещане. Купцы. Студенты. Праздный люд. Каховский смертельно ранил генерал-губернатора. Всё. Восстание покатилось к логичному завершению, когда ничего уже не изменить.

И вот тут. Что-то вышло не так. Какой-то неучтенный момент. И весь план пошел насмарку. Выстраданный план, в котором я учел все мелочи, все моменты того дня. Все возможные варианты. Я досконально изучил все документы того времени, определил допуски и отклонения в поведении значимых лиц. Расставил людей, наблюдателей, которые мне сообщали обо всех существенных событиях холодного декабрьского дня. Я знал о речах Николая, которых в тот момент мало кто понимал. Был в курсе его ругани с Милорадовичем, когда тот прибежал к нему в помятом виде. Царь отправил генерал-губернатора обратно на Сенатскую, недвусмысленно намекая, что либо тот подавит сопротивление, либо распрощается с губернаторством. И Милорадович побежал обратно, навстречу смерти. Сначала за помощью к кавалергардам, а когда не получилось - то в одиночестве, позаимствовав коня в конюшне и оставив адъютанта идти пешком.

Все это неминуемо вело к краху восстания, и я уже довольно потирал ладони, слыша роковой выстрел Каховского. Никто не будет спорить, что самый простой способ расправиться с восстанием - обезглавить его. Уничтожить руководителя, тайного диктатора - Милорадовича. Из всех фигур, что могли бы хоть как-то повлиять на результат, оставался Оболенский. Но он опоздает взять руководство. Уже подтянутся пушки по Адмиралтейскому, и останется принять смерть от картечи.

Это малая кровь. Она не даст пролиться большой. Так я думал. Наказание восставшим будет крайне мягким - Николай не тот человек, чтобы омрачать начало царствования повальными казнями. Ну, повесят зачинщиков, сошлют в Сибирь сотню человек, пусть на каторгу или на поселение. Но страна не превратится в подобие Франции, раздираемой гражданской войной, когда брат идет на брата, сын - на отца, все предают друг друга, а Рылеев заливает кровью снег на Дворцовой площади, где каждый день рубят головы тем, кто не согласен с диктатором.

И в разгар этой вакханалии приходят немцы. Им даже рады, потому что появляется подобие порядка, и крестьяне всё же берутся сажать хлеб, понуждаемые пушками, и уходит призрак голода, который еще в марте заставил людей покинуть сырой холодный царственный Петербург. Страх гонит их. Остаются вкусившие радости безнаказанных убийств и грабежей. И диктатор.

Я сделал всё возможное, чтоб этого не произошло. И теперь ждал результата. Придут гренадеры, ведомые Пановым в Зимний и не задержавшиеся там ни на минуту, потому что кое-кто подсказал, что их ждут на Сенатской. И что царя по дороге не надо арестовывать, а пушек лучше не замечать. Да кому они нужны - эти пушки! Вон там наши братья - в каре, к ним и надо идти. Там ждут. Там - общий сбор.