Admin - i 1495e07c15fb5d3e

- Ну-ну, не фырчи.

Без особой охоты ссадив с коленей возмущенно пискнувшую сестру, царевич отошел на пару шагов, после чего позволил стольнику приблизиться и выслушал его тихие слова. Вернувшись к лавочке и обняв заметно погрустневшую Евдокию, будущий государь легонько дунул в розовое ушко, отягощенное большой жемчужной сережкой.

- Уже все, да?

- А ты знаешь, зачем здесь стоит Федька Мстиславский?

Только-только разогнувшийся после почтительного поклона, тринадцатилетний княжич стоически выдержал недовольный взгляд царственной девочки.

- А затем, что у его младшей сестры Настасьи послезавтра именины, и он хотел бы тебя на них пригласить.

- Да?..

Недовольство в девичьем взгляде разом сменилось на подозрение. А ближник царевича после крохотной заминки склонил голову и приложил руку к сердцу, старательно показывая лицом и глазами - не просто хочет, а прямо очень-очень! Так сильно, что как бы и не помереть от огорчения, ежели откажут. Кстати, притворство наследника знатной фамилии было лишь частичным - потому что заиметь такую гостью для любого княжеского или боярского рода честь немалая. И выгода. Ежели именинница сможет свести с царевной хорошие отношения, или даже стать ей близкой подружкой...

- Ты уже знаешь, что подаришь? А как нарядишься?

Евдокия слегка растерянно помотала головой, разом позабыв о своих обидах.

- Ничего, успеешь. Кстати, а ты не думала устроить у себя в покоях небольшие посиделки? Позвала бы только тех княжон и боярышень, кого хочешь видеть, похвасталась бы перед ними своими вышивками и украшениями, книжками да игрушками...

Вообще-то, такие вопросы находились в полной власти великой княгини: с кем дружить, во что одеваться и чему учить падчерицу должна была определять именно она. Но, как уже говорилось, государыня Мария Темрюковна вспоминала о существовании падчерицы крайне редко - в основном тогда, когда царская семья полным составом собиралась за праздничным столом. Еще насчет гостей царевны могла решить теремная боярыня - но пожилую и изрядно дородную Воротынскую уже давно избавили от тягот дворцовой службы, а взамен так никого и не назначили.

- Н-но как же?..

Погладив окончательно растерявшуюся Дуню по голове, старший брат мягко улыбнулся:

- Я разрешаю.

Два коротких слова заключали в себе очень многое. В первую очередь ответственность перед единственным мужчиной, только и имеющим право распоряжаться на женской половине Теремного дворца, великим государем Иоанном Васильевичем - и если царственному родителю не понравиться подобная самостоятельность его первенца... Выговор тот получит знатный. Во вторую очередь они означали неизбежное недовольство великой княгини Марии Темрюковны. В-третьих, небольшой переполох на поварне и среди челяди царевны. Ну, и в-четвертых - целую кучу хлопот для родовитых княгинь и боярынь, между которыми неизбежно развернется тихое, но крайне жесткое соперничество. За самый красивый наряд и украшения, приятственность облика и разумность речей... И разумеется - за внимание, которого их дочки смогут добиться от хозяйки девичника.

"Ух, какой я злодей!.. Такую волну сплетен и пересудов разом запускаю, аж гордость берет".

- Пойдем.

Доведя сестру до Золотых ворот женской половины, Дмитрий отпустил заодно и княжича Мстиславского - порадовать матушку нежданной радостью и честию скорого визита царевны. Подозвал стражника, коему доверил нести небольшую шкатулочку с опасным содержимым, забрал ее и не торопясь дошагал до покоев отца.

- Батюшка?..

- А, Митька.

Правитель царства Московского был изрядно не в духе, что сильно сказалось на целостности зажатого у него в кулаке листа пергамента. Не в лучшую сторону, разумеется.

- Садись поближе. Да пес с ней, этой рухлядью, на пол сбрось! Что там у тебя?

Откинув вместо ответа крышку деревянного хранилища, сереброволосый алхимик позволил скользнуть солнечным лучам и отцовскому взгляду по округлым бокам трех изящных флакончиков и трех же небольших колб - а затем двинул шкатулку вперед. Потерев лоб, на котором уже отпечатались первые морщинки, царственный родитель задумчиво хмыкнул, и как-то резко успокоился.

- Вот здесь, батюшка.

Из ферязи на свет божий вынырнул сложенный вчетверо листок бумаги и аккуратно прикрыл собой аптекарское стекло.

- Подробно расписано, как и что применять.

Небрежным касанием прикрыв шкатулку, а затем и убрав ее в недра письменного стола, Иоанн Васильевич внимательно поглядел на сына, выискивая в нем что-то, только ему самому и известное. Печально вздохнул, искренне сожалея, что своими руками лишает первенца последних крох счастливого детства... И жестко изогнул уголки губ, вспомнив причину, по которой и призвал наследника к себе:

- На-ка вот, почитай, о чем иные бояре меж собою шепчутся.

Аккуратно развернув большую грамоту, Дмитрий внимательно и очень быстро "проглотил" ее содержимое.

"Опять зад удельного князя Старицкого без его ведома к царскому трону примеряют? Козлы родовитые, только и знают, как своими разговорами отца провоцировать!..".

- А вот что прознатчики литовские доносят.

Прочитав довольно лаконичное послание, царевич вопросительно изогнул соболиные брови:

- Батюшка, так я же еще тогда говорил, что они не успокоятся?.. Не получилось достать ядом через книгу, так еще что придумают...

Еле удержавшись от свирепого оскала, московский властитель нарочито-медленными движениями огладил рыжеватую бороду и ласково улыбнулся:

- А напомни-ка мне, сыно. Что ты там для Жигимонтишки предлагал?..

***

Привыкшая к разноголосому шуму заседаний Боярской думы или к торжественно-помпезной атмосфере во время приемов послов, Грановитая палата невольно давила на всех, кто оказывался в ней в другие дни - да так, что иной человек чуть ли не с порога начинал ощущать свое ничтожество. Высокие потолки и гулкие просторы большой залы, обилие золота на стенах и потолке, массивные колонны - все это несло в себе отзвук власти московских Рюриковичей. Было пронизано ей, всячески демонстрировало ее, незримо давило на волю и шею, заставляя против желания покорно склонять голову даже перед пустующим троном великого государя всей Руси...

- Ваше высочество, нельзя ли повернуть голову чуть-чуть правее? Благодарю вас.

Тем не менее, венецианский художник Якопо Робусти, более известный как Тинторетто, никакого неудобства не ощущал - ибо был занят привычным, и что более важно, любимым делом. Всего год назад он соблазнился предложением владыки московитов, покинув свою прекрасную родину ради высокой цели - основать в дикой северной стране лучшую во всем цивилизованном мире школу живописи. Имени себя, разумеется. И надо сказать, что все его надежды покамест оправдывались - приняли его хорошо, разместили еще лучше, а уж количество заказов и вовсе превысило все мыслимые пределы! Настолько превысило, что Робусти даже отписался парочке знакомых художников, с которыми некогда постигал тонкое искусство живописи под началом самого Тициана Великого - все равно на несколько ближайших лет он будет занят исключительно портретами царской семьи... Оглянувшись на тихий звук шагов, Тинторетто увидел как девятилетний инфант Теодоро с приветливой улыбкой ему кивнул, блестящим от любопытства взором рассматривая наполовину готовый семейный портрет. С должным почтением поприветствовав члена августейшей фамилии, мэтр позволил себе ответно-добродушную улыбку - все же мальчик проявлял к его творчеству неподдельный интерес, к тому же имел отличные способности к рисованию. В хорошем темпе проработав полчаса, Якопо столкнулся с необходимостью основательно пополнить запас краски на палитре. Повернулся к столику со всеми принадлежностями своего ремесла - и без промедления отвесил новый поклон, причем гораздо ниже и дольше первого. Уж больно внимательно его разглядывал инфант Джованни, средний из трех сыновей государя Московии. Так внимательно, словно приценивался, как бы сподручнее ткнуть стилетом!..