Keith Richards - Life

В Англии

«Круг за кругом, поспеваю кругом/ Я поспеваю кругом» — слова из песни Get Around группы Beach Boys

Ферри Льюис и Букка Уайт — блюзовые музыканты, начинавшие записываться еще в 1930-х.

Я маленький красный петушок. / Мне лениво кукарекать с утра.

Основатель и глава Motuwn Records.

Variety Club (полное название — Variety, the Children’s Charity) — международное благотворительное общество деятелей шоу-бизнеса основанное в 1927 году.

Lunchtime O’Booze (Перкус О’Пьянь) —вымышленный репортер популярного английского юмористически-»разоблачительного» еженедельника «Частный детектив» (Private Eye), издававшегося с 1961 года.

Популярная песня в исполнении Crystals.

Like a thief in the night — фраза, взятая из Библии (Первое послание Фессалоникийцам ап. Павла), позднее использованная Ричардсом как основа для песни Thief in the Night

Кислотный тест (acid test) — в первоначальном значении— химико-металлургический анализ руды с использованием кислоты. В 1960-х это словосочетание было использовано Кеном Кизи в качестве названия специальных мероприятий с приемом ЛСД (кислоты), которые Кизи и его коммуна организовывали в Калифорнии и которые рекламировались плакатами с надписью «А ты способен пройти кислотный тест?»

Глава шестая

В которой меня накрывают в «Редлендсе». Удираю в Марокко на «бентли».

Устраиваю ночной побег с Анитой Палленберг.

Впервые появляюсь в суде, провожу ночь в «Скрабз» и лето в Риме.

Ни одна группа не устраивает большего беспорядка за столом. Повсюду следы яичницы, джема и меда — последствия их завтрака воистину ни на что не похожи. Благодаря им слово «нечистоплотность» приобретает новое значение... Барабанщик Кит (sic) из Stones, — костюм XVIII века, длинный сюртук из черного бархата и самые облегающие на свете штаны... Все неряшливо, плохо сшито, швы лопаются. Кит собственноручно смастерил свои брюки: лавандовый и скучный розовый с разделяющей два цвета полосой скверно прилатанной кожи. Брайан появляется в белых штанах с огромным черным квадратом, нашитым сзади. Сногсшибательно, несмотря на то обстоятельство, что швы уже не выдерживают.

Сесил Битон. Марокко,

1967 год, из книги «Автопортрет с друзьями:

избранные дневники Сесила Битона. 1926-1974.

Тысяча девятьсот шестьдесят седьмой стал годом-водоразделом, годом, когда швы не выдержали. Присутствовало такое ощущение, что грядут неприятности, — и позже они таки нагрянули, с погромами, уличными мятежами и всем остальным. В воздухе висело напряжение. Как отрицательные и положительные ионы перед бурей, когда замираешь в предчувствии, что вот, сейчас рванет. На самом деле только треснуло.

Мы отгастролировались предыдущим летом вместе с окончанием изнурительного тура по Америке и не выбирались туда с концертами следующие два года. За все прошедшее время — первые четыре года группы — у нас, по-моему, ни разу не было больше двух дней передышки между концертами, переездами и студией. Мы были в дороге всегда.

Я чувствовал, что этап с Брайаном подошел к концу. По крайней мере, на гастролях так больше продолжаться не могло. Мик и я стали вести себя с Брайаном совсем уж по-свински после того, как он сделался пустым местом, фактически сложил с себя обязанности в группе. Раньше тоже бывало хреново, и обострения случались задолго до того, как Брайан начал становиться сволочью. Но в конце 1966-го я попробовал навести мосты. Мы же команда, в конце концов. Я оставил позади Линду и наш роман и был свободен как ветер. Брайан, когда не давила работа, меня почти не напрягал. И как-то само собой я все чаще оседал у него на Кортфнлд-роуд, недалеко от Глостер-роуд, — у него и Аниты Палленберг.

Мы здорово веселились, сближались заново, вместе дули. Поначалу все было чудесно. И я практически у них поселился. Моя попытка вернуть Брайана для него самого стала поводом начать вендетту против Мика. Ему всегда было нужно иметь воображаемого врага, и примерно в то время он решил, что Мик и есть его главный обидчик и злопыхатель. Я обитал у них на правах гостя и за обществом, которое слеталось по зову Аниты, мог наблюдать из первого ряда — а компания там подобралась исключительная. Поначалу я еще возвращался домой в Сент-Джонс-Вуд, чтобы переодеться в чистую рубашку — в шесть утра пешком через Гайд-парк, — но потом бросил это дело.

В те дни на Кортфилд-роуд я, строго говоря, не имел к Аните никакого отношения. Восхищался ею с безопасного, как мне казалось, расстояния. Я считал, что Брайану, конечно, здорово повезло. Как она могла ему достаться, мне было никогда не понять. Мое первое впечатление — очень сильная женщина. Тут я не ошибся. И еще редкая умница — в том числе поэтому она меня и зацепила, не говоря уже о том, что с ней было безумно весело и интересно, и красавица такая, что глаз не отвести. Все известные мне космополиты рядом с ней отдыхали. Она говорила на трех языках, бывала и там, и сям, и где-то еще. Все это было для меня несусветной экзотикой. Я обожал её заводную натуру, хотя она могла и подзуживать, и давить, и манипулировать. Не спускала тебя с крючка ни на секунду. Если я говорил: «Мило», она заводилась: «Мило. Ненавижу это слово. Ты что, не можешь без этой буржуазной хуйни?» Ну да, теперь поругаемся из-за слова «мило»? Ты-то откуда знаешь? Тогда еще английский её иногда подводил, поэтому она местами, когда хотела сказать что-то важное, срывалась на немецкий. «Извини. Это надо перевести».

Анита, сексуальная стерва, чтоб её. Женщина экстракласса, каких единицы во всем мире. Мне становилось все сложнее и сложнее на Кортфилд-гарденз. Брайан, бывало, ночевал где-то в гостях, и мы с Анитой бросали друг на друга говорящие взгляды. Но это Брайан, и это его женщина, и точка. Неприкасаемо. Увести женщину у товарища по группе — такого я не планировал. Так что дни шли, ничего как бы не менялось.

Правда в том, что я смотрел на Аниту, смотрел на Брайана, потом снова смотрел на Аниту и думал: ну не могу я ничего с этим поделать. Нам просто придется быть вместе. Я приду к ней или она придет ко мне. Либо так, либо так. Но от этого понимания было только хуже. Несколько месяцев между нами порхали эти искры, и Брайан все больше и больше отступал на задний план. Я сдерживал себя изо всех сил. Оставался у них по три-четыре дня и раз в неделю уходил к себе в Сент-Джонс-Вуд. Не надо нагнетать, итак слишком хорошо видно, что я чувствую. Но вокруг было полно и другого народу, одна нескончаемая гулянка. Брайан просто не мог обходиться без постоянного внимания. Но чем больше он получал, тем больше ему хотелось.

Кроме того, мне понемногу открывались кое-какие нюансы отношений между Брайаном и Анитой. Иногда ночью я слышал глухие звуки ударов, и потом Брайан объявлялся с синяком под глазом. Брайан любил распускать руки с женщинами. Но единственная женщина в мире, на которую я не посоветую поднимать руку, — это как раз Анита Палленберг. После их скандалов Брайан каждый раз выходил в пластырях и синяках. Но я ведь здесь ни при чем, правда? Я там присутствовал только на правах брайановского дружка.