KRISHNA - Unknown

Ну а сюрвайверы - получают их Дом, и дело остается за малым: сделать так, что б они свалили - сами и добровольно. А если нет, то действия выживальщиков будут куда более жесткими и решительными, и кровь будет уже на ее руках.

Их тут около 250 человек: детей, специалистов, оставшийся персонал, несколько 'пожарных'. Но если предложить им выбор - идти под защиту Кравчего, в его рай вечной (ой, вечной ли!?) тушенки, крупы и концентратов, или попробовать оказать сопротивление врагу, расположение которого они даже не знают?! Младшие будут однозначно - За! Но за 'пожарными', 'первозванными' и 'спецами' будет последнее слово. И они однозначно будут против неоправданных поступков. - Зачем рисковать жизнью своей, и детей, если лучше и безопаснее отступить?

Ну а кто не поедет к Кравчему в любом случае? - Наверное, она,- пальцы ложатся на маленькую 'берету'. Да еще Бортник, ее однорукий 'чекист' - консультант по вопросам безопасности. С его слов, у Кравчего, во время еще их первого визита, он встретил как минимум с десяток человек, которых он умолял в первый день Беды поберечь хотя бы семьи, а в ответ слышал обвинения в паранойе. Как он потом сам сформулировал: если ты переходишь через реку, а сосед по лестничной клетке, оказавшийся рядом, - говорит 'не ходи, лед тонок' . А ты идешь, проваливаешься, и топишь жену, мать, детей, родителей. Затем, выходишь и видишь человека, который тебя предупреждал, - разве простишь ты ему то, что он предупреждал тебя всего 2 минуты, а не 10-15 минут или все полчаса? Да, к Кравчему и он не поедет - там ему не жить, а с одной рукой - долго он сейчас не протянет... Хмурые у него перспективы. Рука ее чертит две фигурки - мальчик и девочка взялись за руки: это она и Бортник, люди которые останутся тут до конца.

Стук в дверь.

- Войдите! ( '...а пистолет мы пока в стол положим...' - шепчет она про себя)

Это - Женя, худой, смущенный и бледный. Хотя нет, ее Женя был не просто бледным, а очень бледным. Они теперь все для нее 'ее'. Свою роль, как часть их тихого договора у дороги, он уже давно сыграл, и сам знает это. Бортник же будет приятно удивлен, узнав о 'троянском коне'.

Мужчина начинает с места в карьер:

- Я попрощаться зашел.

- Так мы еще не уезжаем. Пока еще мало кто знает, но думаю, что дня через три-четыре, никак не раньше - начнем.

- Я знаю. Но, доктор сказал, что у меня есть еще максимум 3-4 недели. Никак не больше. Морфин уже почти не помогает...

- Увеличить дозу? Если что - запасы есть.

- А смысл? Уже увеличивали, и не раз.

- Женечка, милый мой, но что я могу сделать для тебя - ты говори, и я сделаю... - Ей вдруг до боли становится жалко этого человечка - такого худого и нескладного. Вспомнила, как увидела его в первый раз - со слингом, мешком, полным памперсов, детского питания и морфия. Будто бы бледная смерть несла на своих тощих костлявых руках спящую розовощекую жизнь.

- Вы знаете.

- Знаю. Нет, скорее догадываюсь. Но хочу, что бы это сказал ты сам - лично и вслух.

- Завтра я умру. Сам умру. Просто возьму и... вы же понимаете. Не держите меня, пожалуйста. И не обижайтесь. Мне очень больно, а еще я очень сильно устал. Неделей раньше - неделей позже. Какая Вам разница?

- Понимаю. Держать не буду. О твоей лапочке я позабочусь, или Маша. Как карта ляжет, кому из нас двоих о ней заботится.. Я..В общем, Женечка, ты за нее не волнуйся.

Они еще долго сидят. Женя пришел не с пустыми руками и его бутылка 'Армянского' коньяка была настоящей и очень старой.

Женя наливает, и они пьют не чокаясь. И хотя он считает, что поминают его, но прав он только наполовину. Женщина куда как более информирована - это поминки по ним обоим.

Дверь ее кабинета закрывается за ним ближе к ночи, а она все еще продолжает сидеть в своем глубоком кресле - то ли маленькая девочка в кресле папиного кабинета, то ли паук-тарантул перед своим последним в жизни броском.

Взгляд ее падает на бутылку дорого коньяка, на две палочки на белом листе - это она и Бортник, люди, которые к Кравчему точно не поедут. Она - потому что амбициозная дура и уже не сможет по-другому, а Бортник - потому что там его и так попросту прикончат.

Пьяной рукой она прорисовывает еще одну палочку - это Женя. И долго смотри на это странное трио: Ходячий мертвец, однорукий 'чекист' и она - леди 'Макбет Мценского уезда'.

Жуткая и странная мысль пронзает ей мозг. - А почему бы и нет!? Чем они ТУТ рискуют?! Ничем! - Дешевое и пошлое название 'Заговор обреченных' лучше всего подходит для этой ситуации.

Звук опрокинутого стула в общем коридоре хорошо слышен в ночи. А сильно поддатая тетка метется через весь жилой корпус и вниз, для того лишь, что бы сбежав на первый этаж в одну из комнат, и раскрыв дверь, зашептать нежно и умоляюще: 'Женечка, дорогой ты мой, только не сейчас, ты мне очень нужен, и Бортнику, и всем остальным! Ради Женечки - подожди неделю. Только неделю!'.

Удивленные глаза Жени смотрят на нее, а в лице человека, готового взглянуть в лицо вечности, появляется легкий интерес. Она не просит его НЕ умирать, и тянуть до конца, она просит его прожить еще неделю...

Получив удивленный кивок Евгения, женщина буром прет по ночным коридорам дальше. Нет! Бортника она пока трогать не будет. Его - завтра! Сейчас она будет 'тиранить' доктора.

Двери в комнате доктора раскрываются сами после очередного сильного стука. Шаг в комнату, включить свет, - вот кровать доктора, одеяло, нога из под одеяла. Не доктора. Об этом говорит и размер, и маникюр. А еще испуганное лицо. Настя Кирпа! Девочка испугана. Потом!

- Где наш Гиппократ?!

- Кто?

- Твой...учитель (нейтральное слово, учить то можно разному и по-разному)

- Не знаю. Он был тут, мы, - лицо становится бледным, а уши розовыми, - спали, я проснулась от стука, его и нет.

- Ладно, спи. Ему привет, скажешь, что бы утром ко мне зашел. Срочно!

Женщина выходит, и уже собираясь уходить, когда видит раскрывающуюся дверь соседней комнаты. Там должны были спать обе девочки - ученицы и ассистентки доктора: Настя, и Оля. А если Настя спит ТУТ, значит последний час доктор 'спал' ТАМ.

Усталый и жизнерадостный взгляд пожилого 'сеятеля разумного и доброго' встречается с взглядом женщины. И резко меняется.

- Что случилось?

- Мой дорогой Парацельс, - женщина возбужденно берет доктора за полы его летнего халата, - ваше 'обико морале' молодожена мы сейчас обсуждать не будем, девочки взрослые. Разговор о Жене - важный и срочный?

- А что, он уже...?

- Нет, но собирался.

- Не держите его. Ему две-три недели, максимум. Будь я в клинике - я бы все равно больше ему не дал.

- Нет, доктор, я буду его держать, и вы тоже, очень будете держать Евгения.

-Зачем вам это?

Женщина подходит к доктору, близко-близко, так что он начинает слышать запах исходящие от ее волос, и тихо произносит: - Неделя, доктор, всего одна неделя. Через пять-семь дней Евгений должен выглядеть максимально здорово и игриво, хотя бы на пару-тройку часов. Потом - хоть потоп, но три часа у нас быть должны. Гоните нахрен свои 'тычинки' спать, вы их уже достаточно наопыляли, и начинайте думать, какую клизму вы поставите Жене сейчас, и какой 'боевой коктейль' засобачите через 5 дней. И еще, Женя, возможно, будет не единственным вашим клиентом.