Оксана Демченко - Мир в подарок. (Тетралогия)

– Хватит меня чесать, и так хорошо.

– Тогда пошли, буду кормить, – согласился Рик. – И включу запись. Интересно у людей… у них писатели водятся. Врут от начала до конца, а их все равно уважают.

– В стае нет писателей?

– Мало, – ответил Рик. – Сейчас – два. Две. Тайя придумывает сказки для детей. Не как люди, а для полного восприятия, с ощущениями, с фоном. Это очень большая работа. Ей помогают, иногда до двух десятков наших со‑чувствуют, настраиваются. Вторая писательница у нас ничего не придумывает, она постепенно восстанавливает точную историю Хьёртта. Год за годом, кропотливо. Вообще женщины у нас более, как обожает говорить Риан, независимые, чем мужчины. Мы, мужчины – стая, мы гроллами бегаем и проникаемся общими идеями. Они не меняют облик, зато создают и оберегают то, что является духом семьи. Мама влияет на свою семью сильнее, чем вожак. Гораздо сильнее. Мы – Горры, скорее всего, были бы самостоятельнее, если бы нас растил не один Ринк. Нет, ты не подумай, мама жива, но она очень всем нужна, работает на «Иннаре», у нее редкий талант интуитивной отстройки сложных систем. Дома бывает раз в году, и то не каждый год. У нее разница с отцом в возрасте была без малого сто лет, он ушел в память рода, а мама предпочла спасаться от душевной боли работой без отдыха…

Сати умылась, села к столу. Восторженно охнула, когда Рик внес огромный бак с клубникой. Оказывается, Рой тоже заходил, рассказывал о своей работе с Йяллом. Заодно доставил этот подарок, присланный от деда Ясеня. Помимо ягод для позднего завтрака предлагались творог, фрукты и даже запеканка. Правда, подозрительно коричневая, явно плод личного кулинарного усердия волвека. Уточнять Сати из вежливости не стала, просто положила в тарелку небольшой кусочек. Похвалила вкус. Рик заулыбался. Настроил прием из зала ратуши и тоже подсел к столу, стараясь не слишком часто брать ягоды из бака.

В зале шумели и переговаривались, ни одного пустого кресла не наблюдалось, зато люди плотно стояли в проходах и возле дверей. Почти у всех в руках были книги, хотя покупать в бумажном виде – дорого. Уже лет сто издают только в подарочном исполнении, как сказала бы Лорри, «со всеми тупыми наворотами».

Сама Лорана, к немалому удивлению Сати, обнаружилась в зале. Расположилась вальяжно в первом ряду, где ее трудно было не заметить. Волосы перекрашены в светло‑золотистый тон, платье кричаще красное, облегающее и явно дорогое. Ногти тоже красные, длинные – как когти. Макияж яркостью несколько похож на то, что Йялл называл боевой раскраской, но сделан гораздо профессиональнее. Рик подвинул ближе консоль, приблизил первый ряд, рассматривая знакомых поподробнее.

– Не двадцать два, – задумался он, – но все равно замечательно, я ее едва узнал. Справа пожилая симпатичная женщина – кто такая?

– Моя бабушка Томи, – гордо выдохнула Сати. – Она тоже хорошо выглядит. Ей идет брючный костюм, и кружево смотрится… забойно.

– Нехорошее слово, не подходящее для бабушки. У Лорри выучила? – догадался Рик и перевел обзор левее: – Интересно. Этого я знаю, мы зовем его Шейном. Его Йялл Трой направил в стаю шесть лет назад. Сам проводить не мог, он же был одиночка, но оплатил мобиль и сообщил все важное через Борха. Странное существо, обиды по любому мелкому поводу, все через себя, с болью. Опять же легкие у него были негодные, сидел на ваших лекарствах сколько себя помнил. Задыхался, быстро ходить не мог. Весил, страшно сказать, пятьдесят два кило… Его дед Роя три года выхаживал. Этот чудак то вешаться лез, то обвинял всех вокруг в том, что его силой удерживают и мозги ему мутят. Потом каялся и прощения просил. Нервный. Мы – Рик‑Рив, я имею в виду, его два раза в пустыне искали. Уходил умирать, так он объяснял свое поведение. Мы ощущали, что его лекарства не отпускают, вот и бесится. Потом травки поел, какой следует по гролльему чутью, привык к новому месту. Семью выбрал, его приняли. Теперь он Шейн Орри. Полагаю, он и приволок клубнику. Волвек бы по дороге больше съел.

Последняя мысль показалась Рику особенно приятной, он быстро кинул в рот несколько ягод и прожевал их вместе с хвостиками. Пошарил обзорно по залу, разыскивая знакомые лица, но никого больше не обнаружил. Вернул крупный план первого ряда. Чуть помешкал и выбрал вид сверху‑сбоку, позволяющий наблюдать и за пустыми пока креслами у стола – для автора нашумевшей книги и его сопровождающих.

– И что? – дернула за рукав Сати. – Больше этот Шейн не хочет умирать?

– Нормальным человеком сделался, – кивнул Рик. – Весит как полагается – все восемьдесят семь при его немалом росте. За клубнику с Роем научился драться. Сообразил, что это весело. Год на Хьёртте жил, напросился. Мы его любим. Он хоть и не писатель, зато стихи про пустыню начал сочинять. Мы ведь стихов писать не умеем, нет у нас пока что настоящих поэтов. Да и язык этот, словесный, не вполне наш. Первый Ясень, ныне покойный, он умел на гролльем созвучия сплетать. Вот уж за душу берут! Только люди их не понимают… Говорят, мы рычим хором, а кто виноват, что у нас разные возможности связок и слуха? И что люди не воспринимают со‑чувствия, вложенного в звучание?

В зале стало еще более шумно. На задних рядах застонали, зашевелились, вскочили в рост, даже забрались с ногами на сиденья и подлокотники кресел, норовя хоть что‑то разглядеть поверх голов сидящих. Сати мужественно проглотила последний кусочек жесткой запеканки, отхлебнула сок и стала смотреть. Ей никогда прежде не доводилось видеть писателя. На стыке проекции зала и стола уже лежал стильный старомодный справочный листок. Там значилось, что книга Мориза Билле за месяц переведена на три десятка самых распространенных языков Релата, что ее прочли в Инфосреде миллионы раз, что подарочный тираж дважды приходилось допечатывать, пока не исчерпался запас бумажного сырья, поскольку лес для книг рубить сверх лимитов нельзя… Новый тираж будет через месяц, и он весь раскуплен заранее.

После таких ценных и вдохновляющих сведений Сати ожидала увидеть писателя совершенно особенным. Может быть, похожим на Риана? Она задумалась, усвоенным у Йялла жестом почесала ухо. Разочарованно хмыкнула.

Нет, если бы не читать эмоциональный фон передачи – писатель сгодился бы в интересные люди, просто по внешности. Рослый, идет быстро, сам крепкий, гордо держит голову, волосы у него длинноватые и чуть волнистые. Вот и крупный план. Глаза ясные, подбородок широк и хорошо очерчен, брови прорисованы ловко, прямо трагически, слегка неровно…

Сел, тряхнул головой, улыбнулся устало и благодарно. Руку к сердцу прижал, поклонился. Вздохнул, прикрыл глаза на мгновение. Рик азартно сгреб десяток ягод.

– Никогда не смотрел на людей без считывания эмоционального фона, – рыкнул он, облизнувшись. – Потрясающе. Как интересно! Ведь вижу по мелочам, что все вранье, позерство, а в целом – впечатляюсь. Прямо можно с ним в пустыню бежать, вдвоем в патрулирование… строить «мы» и гордиться общим видением.