Гусейнова Ольга - Сумеречный мир

Чуть в стороне группа мужчин под руководством Андрея Лаврина сооружала огромный костер, на котором ночью сожгут чучело, символизирующее уходящее лето. Затем пепел развеют по ветру, и тот разнесет его по земле, чтобы была богаче и плодородней. Впервые услышав об этом празднике, я подумала, что жители Сумеречного соединили сразу несколько старых традиций, добавив к ним часть относительно новой — поклонение серому пеплу, изменившему их жизни навсегда восемь веков назад.

День Пепла отмечали все жители серого мира: маги, вампиры и перевертыши — без исключений. Праздновали с размахом, гуляньями и ломившимися от всякой всячины столами. Как только солнце зайдет, в небо взметнутся искры костра, а в полночь сожгут чучело. После, развеяв его остатки, мужчины и женщины прыгают через огонь. А у оборотней затем принято убегать в лес, сливаясь со своей звериной сущностью и отдаваясь страсти.

Сегодня мой дом превратится в большой детский сад, приглядывать за которым останутся Пелагея Павловна с Варей. Лисичка готовится стать матерью во второй раз. Глеб опять весь на иголках. Контролирует каждый «ох» и «ах» ненаглядной Варюшки и заодно привлекает «поучаствовать» в собственном сдвиге Капитолину. Бедной целительнице теперь хоть не вылезай отсюда. Впрочем, Сава оказался настолько упертым собственником и ревнивцем, что, мне частенько кажется, сам подговаривает друга держать его с таким трудом завоеванную жену-магичку в пределах территории клана. Ведь они тоже ожидают пополнение — первенца. Закурский с ума сходит от переживаний по этому поводу.

— Мама, мама, можно я с Петрушей на качели пойду? Ему дядьки большие построили, — окликнул меня Сережа с другого края полянки.

Через секунду мой средний сын, не дождавшись согласия, подтянув штаны на лямках, рванул за лучшим другом к нему во двор. Следом за ними, вообще без спроса, видно устроив еще и праздник Непослушания, понеслась моя младшенькая дочь Иришка — маленькая рысенька. Девочка отличалась боевым характером, и как сущностью, так и способностями ощущать эмоции, не говоря уже о внешнем сходстве, пошла в меня.

Зато Стас, — старший из наших тройняшек, родившихся ровно через год после моего боя с Геллой, — где-то уже заработав наливающийся под глазом синяк, с мрачным видом подошел ко мне и сел рядом. Затем забрался на колени, обнял за шею и тяжело вздохнул.

Крепко прижав мальчика к себе, чмокнула в щеку и осторожно поинтересовалась:

— Ну и кто тебе глаз подбил?

— Васька Насонов, — буркнул сын.

— И по какому поводу?

Я оказалась трепетной и нервно-тревожной мамашей, за что мне частенько доставалось от их строгого папки. Поначалу любые синяки и ушибы приводили меня в ужас. Но муж воспитывал из сыновей мужчин, запрещая бегать за ними по поселку как наседке и требуя предоставить им разумную свободу. И никакие мои вопли, что детям всего-навсего пять лет, не помогали. Станислав и Сергей должны быть самостоятельными, ответственными и умеющими за себя постоять. И этому муж учил сыновей денно и нощно. Только Иринку позволялось баловать, холить и лелеять, растить хозяюшкой и домашней барышней. Увы, девочка родилась тройняшкой и ни в чем не хотела уступать братьям, следуя за ними тенью.

— Он забрал мой вертолет, — поделился со мной сынуля. — Я двинул ему в морду, покарябал о клыки руку, — пострадавший сунул мне под нос небольшой грязный кулачок со сбитыми костяшками, заставив охнуть от сочувствия. — Он сказал: мой ягуар меньше его леопарда. Ну, мы померялись…

— Так, а синяк-то откуда? — потеряла я терпение.

— Пришел Витька Громов. Сказал: его волк все равно сильнее кошек. И он вырастет когда, будет нас гонять по деревьям…

— Ну это мы еще посмотрим, — поддержала я родного котенка.

— Васька сказал: Витька обижается, и он расскажет его папке, дяде Глебу. Витька надулся, ну и… мы подрались… втроем. Васька двинул мне в глаз нечаянно. А потом Витька дал ему, чтобы мне не обидно было.

— Как занятно, — с иронией выдохнула я. — Вы хоть помирились?

— Да, но ты папе не рассказывай, мы же опять дружим.

— Ну конечно, настоящая мужская дружба, куда ж без нее, — я на мгновение закатила глаза.

— А где Сережка с Иркой? — встрепенулся сын.

— Их Петруша позвал к себе во двор. Ему родичи новые качели поставили. Они там… — договорить я не успела. Стас сорвался с места и побежал туда же.

— Не меня ждешь? — рядом сел бесшумно приблизившийся Егор. Развалился за моей спиной и потянул на себя, предлагая опереться на него.

— Ты же знаешь, тебя я жду всегда, — мурлыкнула я, потянувшись за поцелуем.

Муж опрокинулся на спину, а я легла ему на грудь и мягко коснулась губами его шеи. Мне кажется, неважно, сколько лет пройдет, но даже мимолетная ласка доставляет невероятное удовольствие. Зажигает звезды…

— Ты куда завтра собралась ехать, кошечка моя? — спросил он, подтягивая чуть повыше на себя и зарываясь пальцами в мои волосы на затылке.

— Мы с Варей по лавкам пройдемся за детскими вещами. Стас с Сережкой за лето как-то резко вытянулись: и рукава короткие, и штаны словно подрезанные, — поморщилась от воспоминаний. — В пятницу к стене идти встречаться с родителями, а я не хочу, чтобы мои дети снова выглядели маленькими оборванцами….

Егор усмехнулся, игриво куснул за губу, затем зализав ее, заметил:

— Подумаешь, разок в лужу забрались. Ну испачкались… нечаянно, а ты ворчишь уже месяц. Родители, кажется, и не заметили ничего…

— С них грязная вода стекала ручьями, как можно было не заметить? — вспыхнула я. — Один раз в месяц к деду с бабушкой на встречу ходим, и то постоять спокойно минутку не смогли.

— Любимая, возраст такой, что ты хочешь…

Я открыла рот, чтобы продолжить возмущаться, закрыла, помолчала и призналась:

— А знаешь, тебя хочу. Причем, сильно.

Довольно зажмурившись, зарывшись носом в мои волосы на виске, Егор тоже сознался:

— Наконец-то! А я-то думал, ты не почувствуешь, что у тебя наступает фертильный период.

— Да-а, точно, — прислушалась я к своему организму.

— Поэтому приготовил тебе сюрприз, — загадочно пообещал любимый.

Я приподняла голову и умоляюще посмотрела на мужа.

— Ну пожалуйста, пожалуйста, ну скажи, какой…

— Сказку, родная, — шепнул ягуар. — Хочу опять зажечь для тебя звезды.

— В той избушке на опушке? — затаив дыхание, я ждала ответа.

Тайком от меня Егор построил домик в лесу — обустроил наше личное «лежбище» среди вековых сосен. Изредка мы прятались там от всех хотя бы на несколько часов, если дела позволяли уединиться. Только мы одни и звезды, сиявшие для нас. О, все святые светлые, как же я люблю его.

— Да, — кивнул он с улыбкой. — Соскучился по нашим ночам в лесу. Хочется снова побыть с тобой вдвоем. Любить всю ночь.