Ария Кейдж - Рёв

Страхи её прошлого и настоящего, сталкивающиеся вместе – заполняют воздух и моё горло.

– Он должен заплатить. Я не могу двигаться дальше, когда он по-прежнему преследует меня. Просто не могу .

Иисусе.

– Детка, твой отец мертв, его больше нет. Ты защищена от него и навсегда в моих руках. Просто иди ко мне. Отдай мне пистолет и защищу тебя.

Я оглядываюсь на входную дверь в поисках какого-либо признака полицейского, но там никого нет. Я вздыхаю, поворачиваясь к Чарли. В очередной раз уполномоченный органы подводят нас в трудную минуту. Впервые с момента моего освобождения, я жалею, что они не ошиваются рядом со мной.

– Она чёртова сумасшедшая. Сделай что-нибудь! – Пол вновь визжит, как испуганная киска, кем он на самом деле и является, насколько мне известно.

– Заткнись, – рычу я, не отводя взгляда от Чарли и от «машины смерти» в её руке. Её слезы, словно водопад боли и ненависти, текут, смешиваясь с потом; каждая слеза ищет освобождения из заключенного в её сознании ада. Я так сильно хочу вытереть ей слезы.

– Я хочу, чтобы всё это просто прекратилось, Нейт. Хочу спать без ночных кошмаров и страха обнаружить его, стоящего рядом со мной, желающего вновь погубить меня…просто хочу, чтобы это прекратилось.

Её слова насквозь прожигают мою грудь; каждая неуловимая буква влечет за собой шрамы, шрамы, проникающие прямиком в моё чёртово сердце. Я всегда сомневался, я всегда боялся … всегда надеялся, что ошибался.

Я всего лишь в шаге от того, чтобы остановить её, удержать от совершения такой колоссальной ошибки, из-за которой она никогда не станет прежней, не смотря на то, что я не знаю – моя это потребность или её.

Я потерян здесь; не хочу, чтобы пострадали люди, которых я люблю, но боюсь, что для этого уже слишком поздно. Мне следовало это предвидеть. Я хотел, чтобы она поднялась и не позволяла еще кому-то снова травмировать её. Я бы защищал её, пока она училась, как это делать. Теперь, я вижу свою ошибку. Чарли стремительно шагнула в неизвестность, и я бессилен в том, чтобы защищать её.

Я никогда не умел защищать её, и потерял надежду быть тем, в ком она нуждалась. Я не смог защитить её от отца, когда думал, что смогу. Вместо этого я разрушил её жизнь. Не смог защитить её от приёмных родителей, заботившихся больше о проверке, чем о ней. Не смог защитить её от моей новой жизни заключенного с плохой репутацией, просто игнорировал её, пока у неё не осталось другого выхода, кроме как двигаться дальше.

И вновь, принятые мной решения разрушили её жизнь. Одна в целом мире, она обратилась к человеку, который такой же гнилой, как и её отец, и все эти решения привели нас сюда, меня, по-прежнему бессильного в том, чтобы защитить её.

Звук сирен полицейских машин становится громче и, глубоко внутри, я паникую. Что я делаю? Её рука дрожит; я вижу, что она близка к тому, чтобы потерять самообладание. Я не хочу, чтобы её посадили в независимости от того каким краткосрочным будет судебный приговор; не думаю, что она выкарабкается. Они никогда не слушали и не верили нам; они просто, не раздумывая, закроют её.

Её палец приближается к курку, и я знаю, что она на волоске от того, чтобы никогда не вернутся ко мне из ада и мучений, закрытая для всех чувств; я видел такое прежде – заключенные попадали в тюрьму из-за потери контроля и ожесточенности, с которой они не могли справиться. Она будет в заточении, а я буду брошен в этой безлюдной реальности, раскаиваясь в тех моментах, в которых я её подвел, пока она жила в безмолвной тьме камеры, возведенной её разумом для того, чтобы она могла выжить.

С этой секунды я не продумываю всё до мелочей; моё тело делает то, что естественно, то в чём оно всегда нуждалось. Я хочу её защитить наилучшим образом, каким только смогу и, если получение еще одного срока означает, что она будет вольна изменить свою жизнь – я сделаю это. Возможно, этот выбор будет другим, возможно, это лучшее решение, которое я когда-либо приму для неё – для нас обоих.

Делаю последний шаг к ней и выхватываю пистолет из её руки. Бесконтрольный выстрел насквозь продырявливает практически пустую банку из-под краски, из-за чего она разлетается по всей комнате. Я рад, что это всего лишь банка из-под краски, а не решающая пуля, обрывающая жизнь Пола, вне зависимости от того насколько он заслуживает этого. Чарли, подобно одичавшему зверю, борется в моих руках; на фоне борьбы, мне кажется, будто кто-то сверлит моё заживающее плечо. Я крепко держу её, слишком крепко. Наверное, ей больно и тяжело дышать, но я чертовски хорошо знаю, если ослаблю хватку – она выскользнет и сделает что-то безрассудное, глупое и опасное.

Еще один выстрел прогремел в воздухе и каждый инстинкт во мне заставляет бережно обернуть Чарли. Она перестает вырываться и хватается за мои руки, её пальцы впиваются в кожу. Следует второй выстрел, и что-то теплое попадает мне на лицо, шею и руку. На этот раз он не из того пистолета, который сейчас находится в моей руке. Я поворачиваюсь, чтобы, через плечо, взглянуть в сторону входной двери, не желая, чтобы что-либо или кто-либо добрался к Чарли. Сирена оглушает, смешиваясь с шумом крови в моих ушах.

Нона на подъездной дорожке, с ружьем наготове, оно больше не висит, как безвредная сумочка. Рядом с ней стоит Шериф Ноэль, его пистолет направлен вниз, на бездыханное тело Пола.

Голубая, застегнутая на все пуговки, рубашка Пола алеет с каждой секундой, а этот смертельный выстрел вызывает у меня дрожь; красная, жидкая жизненная сила Пола Паркера вытекает из дыры в его голове.

Чарли снова начинает вырываться, кричит, чтобы я отпустил её, но я не сделаю этого. Я не могу. Не хочу, чтобы она видела это; это будет еще одна неоправданная глыба вины, угнетающая её, еще один ночной кошмар, который будет красть её сон по ночам.

– Шшш, – успокаиваю её рыдания. Её тело содрогается под моим, каждый продолжительный всхлип вырывает кусочек мое сердца из груди.

– Папа?

– Шшш. Его и Пола теперь больше нет. Ты в безопасности. Мне так жаль, детка, так, так жаль, что снова подвел тебя.

Я хотел сказать ей: «Всё в порядке. Это не твоя вина, ты ничего не сделала». Вместо этого она рыдала, сжимая мою, пропитанную потом, рубашку.

– Она в порядке? – спрашивает Ноэль, наклоняясь и выбивая из руки Пола нож, который я не видел до этого, прежде чем проверить его пульс. Отсюда я могу сказать, что парень мёртв, но Ноэль должен убедиться, прежде чем согласиться с моими мыслями. Он ставит на предохранитель пистолет и связывается по рации, когда забирает у Ноны ружье. Слава Богу. На мгновенье я подумал, что стреляла она. Она простила себя спустя много лет, проведенных в церкви и молитв за то, что забрала жизнь у монстра; не уверен, что она проживет достаточно долго, чтобы простить себя, если бы она сделала это снова.