Юлия Флёри - Порхай как бабочка, жаль как пчела

– Я могу идти?

Я резко поднялась, отталкивая его руки. Да, да! Он прав, Олег опасен, и… я просто не знаю, как мне поступить… Хоть и из благих намерений, из-за желания помочь, но Дима разрушил мою семью, какой бы паршивой она не была. И я не могу переступить через это.

– Иди.

Дима тяжело выдохнул и поднялся, теперь возвышался надо мной, заплаканной, сопливой. Достал из кармана носовой платок и вложил в холодные руки. Я его не взяла, гордо встряхнула головой и направилась к двери.

– И скажи Олегу, чтобы зашёл.

Я шла по тёмному залу кафе, он казался бесконечным. Я задыхалась, разрывалась на куски, не заметила, как на пути, ниоткуда возник Олег, а в глазах только один вопрос: «Что?».

– Я подаю на развод. Домой больше не приходи, твои вещи я сегодня же отправлю к матери.

Олег округлил глаза. А что он ожидал? Что я с удовольствием лягу под другого, только бы спасти нерадивого мужа, так?

– И, да, верни ключи и документы на машину.

Он стоял недвижимо, хлопал ресницами и смотрел на меня, не веря услышанному. Я, не дожидаясь, пока тот придёт в себя, сама открыла отворот пиджака, из внутреннего кармана достала документы, из кармана брюк достала ключи от дома и машины.

– Алесь, а что теперь?

– А теперь Дмитрий Анатольевич ждёт тебя в приват-комнате. – Жёстко ответила я и отвернулась. Жалость испарилась, осталось только отвращение, но скоро, я точно знаю, и его не будет, будет только пустота.

Мне было не интересно, что станет с Олегом, как поступит Дима, вряд ли простит долг, но теперь это всё не для меня. Я осталась одна, с сыном и матерью. Конец семейной жизни.

Уже следующим утром подала на развод, через две недели оплатила госпошлину, через месяц пришла на суд. Нам, как и полагается, дали для примирения три месяца. В моей жизни всё изменилось. Теперь был только дом и работа, я даже с Мариной не разговаривала, не могла никого видеть, не хотела ничего слышать. Мать, не понимая сути происходящего всего один раз спросила, что происходит. Конечно же, я не стала ей отвечать, рассказывать, особенно вспоминать об отце. Просто сказала, что я так хочу. Больше этот вопрос не поднимался, хотя, за эти четыре месяца, вообще мало какие вопросы поднимались в нашем доме. Мы старались лишний раз не пересекаться, отсиживались в своих комнатах. Олег Антошу не навещал, да и вообще, не проявлял особого рвения в общении с ним, но этому я была только рада, Антону нечему научиться у такого отца, он ему просто не нужен.

В назначенный день я снова явилась в суд для того, чтобы окончательно получить статус разведённой женщины, не ожидала никакого подвоха, но Олег и здесь смог удивить. Он предъявил претензии на мой автомобиль. Сволочь, скотина! Внутри меня всё кипело и бурлило в тот момент, но я молчала, даже возражать не стала. Мысленно себя успокаивала, что это последнее, что он заберёт у меня. Надо же, о машине вспомнил, а о времени посещения сына нет! Уже на выходе из суда, он напомнил мне о постановлении суда: всё движимое и недвижимое имущество разделить пополам, я, не раздумывая, швырнула ему ключи и пошла пешком. Злая, растрёпанная, но свободная женщина. Тут же, на ходу позвонила Марине, предлагая встретиться. Жара, конец июля, на море сейчас хорошо. Я не пошла в кафе, для встречи выбрала один из самых дорогих баров нашего города, в котором независимо от времени суток разливали горячительные напитки. Там меня Марина и обнаружила.

– Алеся, привет, я не поняла, что у тебя случилось? – Затараторила она, вырывая из рук бокал и присаживаясь рядом.

– Всё отлично, я развелась с Олегом. Он отобрал мою машину. И теперь я без мужа, и без машины.

– Как развелась, почему?

И я рассказала почему. Без особых подробностей, не смаковала, но суть передала отлично.

– Я не ожидала такого от Димы. – Покачала она головой в итоге.

– Дима вообще здесь не причём. Понимаешь, он сидел и сопел, когда чужой, посторонний мужик предлагал мне подобное!

– Ну, а что он мог сделать?

– Что? Что? Да что угодно! Дать в морду, размазать по стенке! При нём его собственную жену покупают, дорого, но покупают, и он молчит! Вот, что меня убило. Это потом Дима пояснил, что Олег сам предложил мою кандидатуру, правда не в качестве сексуального утешения, об этом он не подумал, кому нужна его потасканная жена… Он пообещал, что я смогу провернуть деньги и вернуть их в кратчайшие сроки. Вот, что он мне желал. Навсегда попасть в зависимость. Потому что из такой жизни просто так не уходят.

Марина молчала. И правильно, что тут скажешь? Вот и я говорю – ничего. Мы напились в тот день до поросячьего визга. Вином, конечно, но доза для нас неподъёмная.

– И что ты будешь делать?

– О чём ты? – В полудрёме отозвалась я и уставилась на хитрый взгляд Маринки.

– О Диме. Он что?

– Ничего. С тех пор не появлялся.

– А ты не думала…

– С ним?

Я рассмеялась, она читала мои мысли. Да, я думала о нём. Каждый вечер думала. Ждала этого дня, когда стану свободной, чтобы прийти и расплатиться за его услугу. С каждым днём я всё больше его ненавидела… нет, ненависть – это слишком острое, сложное чувство, скорее, я не понимала его, его стремления, его настойчивости. Я и оправдывала и обвиняла его одновременно, но вывод всегда бы только один: я должна прийти к нему, посмотреть в его глаза, а потом выставить навсегда из своей жизни, так же, как и Олега.

– Ты хочешь с ним встретиться? – Марина, как и я, еле шевелила языком, и половина фразы оставалась за кадром, но ведь думали мы об одном и том же.

– Да. Вот сейчас допью и пойду к нему.

– Да ты на ногах не стоишь!

– А рядом с ним стоять мне не придётся. Димчика устроит и горизонтальное положение.

– Алеська!

– Ничего не хочу слышать. Давай, допивай и проводи меня… нет, поеду на такси, боюсь пешком я уже не дойду.

Марина всё ещё пыталась меня отговорить, но спорить было бесполезно, головоломка сложилась и чётко пульсировала, вклиниваясь, вдалбливаясь в мозг. Я хотела к нему именно сейчас. Ни вчера, ни завтра, а сейчас, и мне всё равно, что он подумает и что скажет, я его хочу! За нами приехал Маринкин заяц, и я сдалась, повелась на её уговоры и вполне адекватные доводы по поводу опасности езды с таксистом в таком состоянии. Взяла ещё бутылочку полусладкого на вынос, которую заяц помог откупорить уже в машине. Не знаю, зачем была эта бутылка… больше в меня не влезало, поэтому я просто держала её за тонкое горлышко или держалась за него. Только на подъезде к дому, вспомнила об охране. Нет, это не входило в мои планы, и я попросила Марининого зайца подождать, мало ли, не пустят. Но меня пустили. Странно, удивительно, шокирующе, но пустили, я даже слова не сказала, а передо мной уже распахивают двери. Вежливые здесь, однако, мужчины, одного я даже узнала, он меня, по-видимому, тоже, не смотря на то, что виделись мы только однажды и полгода назад. Из лифта я толи вывалилась, толи выползла на своих полусогнутых. Меня развезло, да и жара ещё не спала, немного мутило и я начала трусить. Уже стоя перед дверью, подумала, что сегодня действительно не самый лучший день для объяснений, но меня остановило чувство стыда. И что бы вы думали, стыдно мне было не перед Димой или собой, нет, мне было стыдно спускаться вниз, словно Дмитрий Анатольевич, меня не принял, а вышвырнул за шкирку. И вот это самое чувство, заставило меня всё же надавить на кнопку звонка.