Юлия Флёри - Разреши тебя любить: возвращение к мечте

– Знаю, знаю, точность – вежливость королей, – второпях он высказал то, что вертелось у меня на языке и быстро приземлился, – извини, задержали, дела.

– Ничего. – Отозвался, прожевав.

– Ты себе уже заказал?

– Как видишь.

Дементьев подозвал официанта, надиктовал ему заказ, не глядя в меню, и взглядом приказал испариться. А уже когда заказ принесли, пояснил и словами.

– Сделай так, чтобы рядом с нами никто не шнырял. – С волчьим оскалом рыкнул он на мальчишку из обслуги и тот понимающе кивнул, хотя необходимости в этом не было, вся половина зала, близлежащая к нам, пустовала, и мне даже не удивительно, почему.

– Итак, говори, что хотел.

Я чуть не подавился от такого резкого начала, но, подняв глаза, встретился с острым как лезвие взглядом и всё понял: он отступать не намерен.

– Я хочу поговорить с Оксаной. Это возможно?

Дементьев надул губы.

– Ты же вчера поговорил. Мало?

– Мне показалось, вчера она была не готова к разговору.

– А с чего ты взял, что она будет готова к следующей встрече?

– Поговори с ней.

– О чём? – С вызовом хмыкнул он и отложил вилку в сторону, явно потерял аппетит.

– Данила, не будь скотом, ты ведь прекрасно всё понимаешь!

Дементьев ухмыльнулся, хмыкнул и, ничего не ответив, вернулся к мясу.

– Слушай, ты ведь понимаешь, что со мной ей будет лучше.

– Да что ты… – Потянул он, скалясь во все зубы. – Мне так не показалось, а иначе, с чего бы твоей жене, находиться у меня в доме?

– Такая ситуация. – Прищурился я.

– Ситуация? Ты серьёзно? – Со злом отшвырнув вилку и нож от себя, он посмотрел прямо. – Ты видел её вчера? Видел?! Что после этой чёртовой ситуации она зеленеет в твоём присутствии? А ты знаешь, что всю ночь её рвало, уснула только под утро, после успокоительного и двух скорых? Знаешь, каково это в её положении и чем грозит? И цветочки твои, ей не нужны!

Подбежавший официант, убирая приборы с пола, дал секундную передышку.

– Исчезни. – Снова рык в его сторону.

– Что с ней?

– Что с ней? – Легко, непринуждённо, словно и не сгибал взглядом металл несколько секунд назад, переспросил Дементьев, капая ядом. – Ситуация с ней, Колесников. Твоя ситуация. И я не хрена не знаю, что с ней делать! – Прокричал на весь зал, и было всё равно, что люди оборачиваются.

– Я не знаю. – Продолжил уже тише и только сейчас я понял, как ему тяжело. – Не знаю, как ей помочь. Она сама роет себе яму, не хочет поговорить со мной, с тобой, от психолога отказывается. Я сам консультируюсь, пытаюсь направить… Ты ведь не думаешь, что она стала лицом моего ювелирного дома тебе назло?

– Нет.

– Да она только там и ожила, с Артёмом. С ним разговаривает, смеётся, забывает обо всём и оттого ей легче. И плачет она практически каждую ночь. Только для того, чтобы отвлекалась, я и попросил Артёма поснимать её ещё. С ним она как рыба в воде.

– То есть, это твоя идея?

– Нет, не совсем. – Он отвернулся. – Он у меня спросил, может ли задействовать Оксану в своей работе, а я просто не отказал, не был против, вот и всё. Она не будет с тобой разговаривать. – Добавил тут же и посмотрел в упор.

– Вы обсуждаете это?

– Не то, чтобы… Я это вижу. Это сложно объяснить и ещё сложнее понять, но у Оксаны словно непереносимость твоего общества. То, что было вчера, не игра. Это то, что с ней происходит в действительности. Она не принимает твою измену, не может убедить саму себя, что это прошло.

– Что-то серьёзное?

– В мозгах у неё не копался, но, судя по тому, что я вижу каждый день – да. Честно говоря, и сам не понимаю, чего её так зациклило на этой измене, что там у вас вообще произошло, ты хоть скажешь?

– А она не говорила? – Оживился я этой его лживой участливости.

– Нет.

Не верю, и он это заметил.

– Нет. Не говорила. – Чётко выделил слова Данила и потянулся за сигаретами.

– Но ты ведь знаешь об измене.

– Методом исключения. – Кивнул он и тут же пожал плечами. – Её сложно сломать. – Он закурил, затянулся, неспешно выпустил дым и посмотрел на меня с лёгкой усмешкой. – Я не сломал, а у тебя получилось. – Выжидательно посмотрел, и взгляд его источал лёд. – Не скажешь, как?

– Я не избивал её!

– Так и я не о том. – Проговорил, играючи. – У неё на силовые методы иммунитет. Ты капнул глубже, ударил больнее. Чем?

– Ты ведь знаешь, что изменил.

– И что? Всем изменяют.

– Она не все.

– Поздно опомнился.

– Слушай…

– Нет, дорогой, это ты меня слушай! Ты разворотил всё внутри неё, разгромил, а сейчас сидишь и обедаешь в то время, когда Оксане кусок в горло не лезет. Ты не знаешь и не хочешь знать, что с ней происходит, растоптал её, а сейчас пытаешься сделать вид, что ничего не произошло. Только не получится. Я не отдам её тебе снова, понимаешь? Я. Её. Тебе. Не отдам!

– Это ты её накручиваешь?

– Ты идиот. – Ответил просто, даже без привычной злобы.

– Сам знаю.

– А раз знаешь, то чего от меня хочешь?

– Я хочу, чтобы у Оксаны всё было хорошо.

– Отлично! – Дементьев громко хлопнул в ладоши, широко и довольно улыбнулся, посмотрел, ожидая следующего моего слова. – Давай, сделай так, чтобы ей было хорошо! Чтобы мне не пришлось больше сидеть у неё под дверью, вслушиваясь, уснула она или нет, стонет она, плачет или мирно и тихо спит. Кстати, сейчас тебе уже не интересно, спим мы с ней вместе или не спим? – Входя в азарт на каждом новом вираже, подливал масла в огонь Дементьев, следил за моей реакцией и ловил каждую эмоцию.

– Не интересно. – Зло выплюнул я, не смея и не желая отвести взгляд.

– А я всё равно скажу. Спим. В одной квартире, в одной постели. – Гадко улыбнулся на этих словах и далее выстукивал пальцем по столу, в такт словам. – Потому что только так я уверен, что утром она проснётся живая и невредимая. И на работе я практически не появляюсь, потому что она нуждается во внимании, не в моём конкретно, а просто во внимании. И я знаю, что она чувствует, тошнит её с утра или нет, сходила она в туалет вовремя или нет, хожу вместе с ней на массаж, в бассейн, на курсы, потому что ей, как возрастной, нужен особый подход. А ты? Что о ней знаешь ты?

– Ты меня ненавидишь?

– Прикажешь любить? – Изогнул он бровь, облизывая губы в азарте, а я внутренне закипал. Не улавливал моменты, когда Дементьев переходил из одной стихии в другую. Вот он, любящий мужчина, который заботиться, беспокоиться, оберегает, а уже в следующую секунду превращается в расчётливого и грозного Данилу Дементьева, который удавит и переступит, глазом не моргнув.

– Но ведь почему-то ты мне помогаешь…

– Да на ху* ты мне не сдался! Меня только Оксана интересует. И всё, что я делаю и сделаю ещё – всё для неё, для её комфорта. И если для этого понадобиться тебя поселить в соседней комнате, я это сделаю. И терпеть тебя буду, и улыбаться при встрече, и руку жать.