Виктория Угрюмова - Кахатанна. Тетралогия (СИ)

Около нее постоянно кто‑то дежурил — или Нингишзида, или Барнаба, или сам Тхагаледжа. Все они выказывали трогательную привязанность к своей богине — со всех ног торопились к ней, когда она шевелилась, и вслушивались в каждый стон, каждый вздох, пытаясь разгадать загадку ее исчезновения.

Пятьдесят отборных воинов полка Траэтаоны окру жили храм.

При виде своего небесного покровителя и командира сангасои опешили, но лица не потеряли и достоинства не уронили. Вечный Воин остался доволен их выправкой и готовностью. Арескои же смотрел на солдат Сонандана со смешанным чувством восторга и… Все‑таки не очень много времени прошло с тех пор, как они нанесли ему сокрушительное поражение. А такое не легко забыть.

Встречные слегка сторонились Тиермеса, хоть уже и стало привычным его появление в Салмакиде. Жнец не обращал на это ровным счетом никакого внимания. Ему так было даже удобнее. Гораздо сложнее он воспринимал дружеское отношение Тхагаледжи и Нингишзиды.

Трое богов замедлили шаг и тихо поднялись по ступенькам прекрасного храма Истины. Терраса из белого мрамора сияла ослепительной чистотой и белизной, изумрудные скаты крыши сверкали на солнце так, что на них было больно смотреть. Стройные легкие колонны, казалось, пытались оторваться от фундамента и рвались в небо, поддерживая свод. Двери из зеленой бронзы призывно распахивались перед каждым, кто может назвать свое истинное имя. Бессмертных они пропустили, не колеблясь.

Трое жрецов, сидевших прямо на полу, у самых дверей, ведущих в комнату Каэ, вскочили при виде новых посетителей. Нингишзида отпустил их движением руки.

Тиермес стремительно приблизился к широкому ложу, на котором бессильно раскинулась Кахатанна. Бледная восковая рука ее свисала с края постели, как у мертвой. Жнец осторожно поднял ее — она была холодной как лед.

— Что с ней? — спросил Арескои одними губами.

Тиермес ничего не ответил, но на его гладком и чистом лбу появились две вертикальные морщинки. Такого выражения у грозного бога никто и никогда не видел. Траэтаона, осторожно ступая, подошел к изголовью, коснулся ладонью обескровленных, побелевших губ. Каэ что‑то прошептала.

— Что с тобой? — наклонился к ней Вечный Воин.

Она с трудом разлепила веки, увидела Траэтаону, улыбнулась. Видно было, что улыбка далась ей с огромным трудом.

— Все в порядке…

— Я вижу, в каком порядке, — сказал Тиермес.

Она вздрогнула от звука его голоса и даже слегка поморщилась. Жнец понял, что его звучный, как орган, голос причинил ей боль. Как же она должна быть измучена и истерзана, если даже это ей не под силу!

— Что с тобой случилось? — настойчиво повторил Траэтаона.

— Ничего. Я просто спала.

— Тебя нигде не было!

— Я была во сне, — настаивала Каэ. — Жнец, поясни ему…

— Если я правильно понял, то Враг напал на тебя во сне.

— Да.

Это слово упало, как первый ком земли на могилу. Все почувствовали веяние смертельного холода и ужаса. Неужели Враг стал настолько силен?!

— Он утащил меня в мой сон, — сказала Каэтана бесцветным ровным голосом. — Он хотел опять выбросить меня с Арнемвенда, но на сей раз Ему не удалось взять верх.

— Да, но в каком ты состоянии! — не выдержал Арескои.

— И ты пришел? Спасибо тебе за заботу. Я, конечно, не в лучшем состоянии, но зато в каком он!..

— Может, поспишь? — спросил Тиермес. — Мы побудем рядом.

— Нет! Не давай мне спать, я и так все время сплю. Мне ничего не хочется, ничего не нужно. Мне не нравится это. Заставь меня говорить.

— Тогда расскажи, как это случилось.

— Я спала. — Каэ облизнула пересохшие губы. — Я спала, как вдруг почувствовала, словно щупальца обвивают все мое тело и тянут меня куда‑то вниз, на глубину. Я рвалась вверх, хотела выплыть — мне казалось, что я тону…

Мне привиделся тот мир, в котором я провела все прошедшие годы. Сейчас, отсюда, он оказался незнакомым и во многом гораздо более страшным, чем наш. Мне чудилось, что я обычный человек, не способный ничего сделать для своего спасения, не способный помочь никому, даже самой себе… Понимаете? Вы представляете, как это страшно — зависеть от обстоятельств, потому что не принято бросать все и искать себя. Многие так всю жизнь и живут под чужими личинами, носят чужие лица, говорят не своим языком и делают то, что им не нравится.

— Это ужасно, — кивнул Арескои.

— Потом я рухнула в жерло вулкана. Вокруг кипела лава, мое тело испепелял страшный жар, глаза лопались от пламени, все было оранжево‑красным, как в аду. И выбраться оттуда не было никакой возможности.

Враг заговорил со мной, когда я уже задыхалась и теряла сознание. Он сказал, что сейчас уничтожит мое тело, а душу снова изгонит из этого мира, потому что я допустила какую‑то ошибку…

— И что? — Арескои даже подался вперед.

— Мы боролись. Это было очень больно и страшно, потому что происходило в абсолютной пустоте и темноте. Не такой, как в Аду Хорэ, Жнец. Совсем другой и гораздо более враждебной… Я никого не видела, только чувствовала щупальца, опутавшие меня, как веревки. И они сосали из меня жизнь. Я даже хотела закричать, но не могла.

Наверное, это длилось очень долго, потому что я чувствовала, как и Враг слабеет. Но мне уже не казалось, что я смогу воспользоваться Его слабостью, — я была практически уничтожена. И вдруг меня что‑то сильно схватило за руку и выдернуло из объятий этого невидимого спрута. Один рывок, сильный удар — Враг отступил на секунду, но этого хватило. Я успела…

— Ты поразила его?

— Да. Все силы, которые я до того тратила на сопротивление, я смогла вложить в свой бросок. Я даже почувствовала, как он откатился. И даже услышала что‑то похожее на мерзкое шипение…

Каэ задыхалась. Ее руки быстро шарили по шелковому покрывалу. Тиермес успокаивающе взял ее ладонь в свои.

— У тебя теплые руки, — прошептала она.

Нингишзида и Тхагаледжа переглянулись.

— А кто это был? — раздался голос.

Все обернулись, только Каэ даже не подняла головы. Барнаба стоял у дверей, забытый всеми на это время.

— Кого ты имеешь в виду? — обратился к нему Арескои.

— Я спрашиваю, кто там в этой темноте был, что он помог нашей Каэ?

— Не знаю, — тихо‑тихо сказала она. — Но наверное, тот, кто спас меня у йаш чан.

— Спасибо ему, — сказал Арескои.

— Спасибо, — повторил Траэтаона.

— Я найду его, чтобы отблагодарить, чего бы мне это ни стоило, — пообещал Тиермес.

Остальные только склонили головы в знак согласия. Каэ лежала с закрытыми глазами. Нос ее заострился, щеки запали. Она выглядела смертельно уставшей, но дух жизни уже прочно поселился в ее комнате.

— Будем дежурить по очереди, — предложил Жнец. — Люди и Барнаба пусть отдыхают, они сделали все, что смогли. Я посижу с ней первым, а потом меня сменит кто‑нибудь из вас.