Виктория Угрюмова - Кахатанна. Тетралогия (СИ)

Траэтаона, оглядев нападавших, скептически ухмыльнулся.

— Твое мнение, Воин, — сказал Тиермес, неуловимым жестом отбрасывая от себя висящее в воздухе тело. Оно отлетело на несколько шагов и шлепнулось в пыль.

— Выглядят как наспех сработанные куклы.

— А об этом я не подумал!

Жнец снова приподнял тело в воздух, дунул на него. То, что осталось от твари, моментально рассыпалось в прах.

— Действительно, наспех сработанная кукла. Не бездарно, потому что на какое‑то время они ввели нас в заблуждение, но и не талантливо, потому что скрыть концы не удалось.

— А может, никто и не собирался скрывать эти самые концы?

— Почему ты так считаешь?

— Видишь ли, Жнец, ты мудр и хитер, однако ты ведешь себя совсем не так, как вел бы тот рыцарь, облик которого ты принял.

— Ничего особенного я не сделал…

— Ничего особенного с точки зрения великого бога, но не человека.

— Ты думаешь, за нами наблюдают? — заинтересовался Тиермес.

— Вот в этом я уверен.

Траэтаона протянул тонкую смуглую руку и вытащил прямо из воздуха большой лук с двойной тетивой. Его изогнутые дуги были укреплены костяными и стальными накладками. Вечный Воин поискал в пространстве стрелу, при этом рука его по локоть исчезала из виду, растворяясь в воздухе. Вытащив одну, он некоторое время ее оглядывал, затем отбросил в сторону и принялся снова искать. Наконец Траэтаона добыл то, что его интересовало.

— Кажется, ты не очень пытаешься сохранить инкогнито, — заметил Тиермес.

— А зачем, Жнец? Нас здесь ждали и даже готовились к встрече.

Говорил Траэтаона неспешно и даже как‑то лениво. Стрелу с цветным оперением вертел в пальцах, словно раздумывая над тем, как ее использовать: по назначению или в виде зубочистки. Поэтому даже для Тиермеса было некоторой неожиданностью, когда он вскинул лук и не целясь выстрелил куда‑то вверх, чуть левее одинокой скалы, указующим перстом упирающейся в небо.

— А‑ах, — раздалось в ущелье.

Из‑за выступа выглянуло чье‑то темное тело, поскользнулось на краю, хватая воздух передними конечностями, и покатилось вниз, наталкиваясь на острые камни. Мертвец свалился прямо под копыта драконоподобного коня, лицом к солнцу. Стрела торчала из правого глаза, превратив его в жуткое месиво. Она вошла в него почти по самое оперение, и если у убитого существа мозг находился там же, где и у людей, то смерть должна была наступить мгновенно.

— Хороший выстрел, — одобрил Тиермес.

— Он подглядывал за нами.

— Теперь понятно. Наконец я вижу хорхута и испытываю невероятное облегчение по этому поводу. Никогда бы не подумал, что и такое случится со мной.

— Расспросишь его, Жнец?

— Придется, хотя большого удовольствия, вероятно, не получу.

Прекрасный бог, похожий на колеблющийся язычок серебристо‑голубого пламени с драконьими крыльями за плечами, легко соскочил со своего коня. Видимо, раскаленная пыль, устилавшая дороги Джемара толстым слоем, ему не нравилась, и стройные ноги ступали исключительно по воздуху, на ладонь выше поверхности почвы. Остановившись в нескольких шагах от хорхута, Тиермес сказал по‑будничному просто:

— Встань и отвечай на вопросы!

Кем бы ни было существо при жизни, каким бы богам оно ни поклонялось, после смерти его безраздельным владыкой и повелителем становился Жнец. И не рождался еще тот, кто мог противостоять его власти.

Хорхут зашевелился, скребя когтями землю, приподнялся и сел, вращая головой в разные стороны. Стрела торчала у него из правого глаза, но мертвец на нее внимания не обращал. Может, уже стал считать ее своей неотъемлемой частью?

— Я повинуюсь, Владыка.

— Ты ждал нас?

— Я ждал вас, повелитель. Мне было велено сидеть за скалой и ждать. А дождавшись, немедленно сообщить моему господину.

— Ты сообщил?

— Я не успел, Владыка, — ответил хорхут и после минутного раздумья добавил:

— Я умер.

— Не беда, — утешил его Тиермес. — С кем не случается. Кто твой господин?

— Не знаю.

— Зачем он нас ждал?

— Не знаю.

Дальше разговор потерял всякий интерес: что бы Тиермес ни спрашивал у мертвеца, тот неизменно отвечал, что не знает. И получалось, что действовал он не только по чьему‑то наущению, но и не осознавая, что творит.

Наконец Жнец потерял остатки терпения. И уже собрался было вернуть хорхута туда, откуда призвал на допрос его душу, как вдруг Траэтаона попросил:

— Узнай у него о Веретрагне или Вахагане.

— Ты слышал? Отвечай…

— Двое бессмертных содержатся в подземелье вместе с третьим.

— И где подземелье?

— Везде, Владыка. Везде, где ты стоишь…

Больше ничего существенного из хорхута вытянуть не удалось.

— Что скажешь, Воин? — спросил Тиермес, когда беседа с мертвецом завершилась.

— Думаю, Жнец, как нам поступить. Уж коли нас тут ждали и готовились к встрече, то мы в заведомо проигрышном положении. Однако мы же не дети и можем за себя постоять. Вот я и взвешиваю, стоит ли самим разбираться со всеми здешними тайнами или отправиться на Вард, за помощью. А уж затем, в большой и милой компании, вернуться сюда.

— Вздор, — сказал Жнец твердо. — Не хватало еще других беспокоить. Можно подумать, на Варде не хватает проблем и без этой. Давай‑ка, Воин, собирайся — сейчас мы с тобой отправимся на поиски.

— А как же вход?

— Ты разве не слышал — он везде, где мы стоим.

— Да не разбираюсь я в этих колдовских штучках, — скромно заявил Траэтаона, и Тиермес разразился громким хохотом. Так, смеясь, и указал рукой на землю под своими ногами, и она разверзлась, впуская великих богов в свое необъятное чрево.

* * *

— Фто‑то фтранное я фюфтфую, — доложил Ниппи, не успела Каэ устроиться на ночь возле костра. Она только‑только расслабилась и вытянула ноги, как перстень заговорил. В эти дни они общались редко, потому что Ниппи каким‑то образом действительно испортил себе произношение и теперь открывал рот только в случае крайней необходимости. А таковая, как всегда, случалась некстати.

— Может, обождем утра, а там и разберемся с твоими предчувствиями?

— Мне фсе рафно, но ефли фто, то я откафыфаюсь нефти отфетфеннофть.

— Однако, сколько шипящих может встретиться в таком сравнительно знакомом слове, — сказал га‑Мавет. — Что еще стряслось на ночь глядя?

— Офленилифь! — укорил Ниппи. — Фоперники фкафют.

— Какие соперники? Куда скачут? — заволновался Барнаба, не выпуская из рук медовый коржик и продолжая интенсивно жевать.

— Даже я догадываюсь, — мрачно пояснила Каэ. — Не нам одним талисманы потребовались. Ну и кто успевает раньше?

— Офнофременно… ефли фтать и финуться ф пуфь.

— Ни в какой пуфь я не двинусь, — сказал Барнаба. — Мы только‑только прилегли отдохнуть от этого самого пуфи…