Виктория Угрюмова - Кахатанна. Тетралогия (СИ)

Вся эта жизнь кипела на крохотном клочке морского дна, здесь разыгрывались свои трагедии и комедии, здесь рождались и умирали, любили и ненавидели. А в трехстах шагах отсюда шельф обрывался бездной, которая и носила название Шеола.

Каэ приблизилась к краю пропасти, стараясь двигаться с максимальной осторожностью. Она еще не привыкла к своим замедленным движениям и к тому, что ходить стало намного труднее — вода служила своеобразной стеной, сквозь которую приходилось с усилием проталкиваться. Богиня Истины не без зависти вспомнила Йабарданая, носившегося по океанам и морям со стремительностью дельфина. Панцирь Ур‑Шанаби и верные клинки еще раз помогли своей госпоже тем, что их вес позволял ей хотя бы ходить по дну.

Времени в запасе было не слишком много. Приноровившись дышать и двигаться, Каэтана решительно занесла ногу над бездной и сделала первый шаг. Первый шаг всегда самый трудный; потом ее потянуло вниз, и она стала опускаться, влекомая в Шеолу, немного испуганная и встревоженная. Через несколько десятков метров значительно потемнело, а спустя минуты три или четыре этого спуска наступила настоящая беззвездная ночь. Только редкие огоньки мелькали вдали. Панцирь Ур‑Шанаби проявил еще одно свойство, на которое Каэ прежде внимания не обращала, — засветился неярким голубым светом. И этого света было вполне достаточно, чтобы все стало видно.

Каэтана не слишком быстро скользила вдоль отвесной каменной стены, в трещинах и расселинах которой ютились диковинные существа. Некоторые из них, привлеченные светом, выглядывали из своих убежищ, чтобы полюбопытствовать, что, собственно, происходит, иные, напротив, пугались и забивались подальше, в темноту и тишину.

Самым непривычным было сплошное безмолвие. Только в ушах немного шумело — нарастало давление. Обычное существо уже давно было бы сплющено огромным столбом воды, давившим сверху, и Каэ даже почувствовала нечто вроде радости за свое божественное происхождение. Во всяком случае, она никаких неудобств не испытывала. В конце концов маленькая богиня даже заскучала немного, потому что спуск был долгим и довольно однообразным. Она плохо представляла себе, что будет делать дальше, как станет разговаривать с Ниппи, услышит ли его. Словно в ответ, перстень вспыхнул ослепительно‑алым светом, и его тонкий яркий луч пронизал мрак подводной пропасти на довольно большое расстояние.

— Глупость многих известных мне особ приводит меня порой в отчаяние, — сообщил Ниппи как бы между прочим. — Могу я с тобой общаться, хотя не уверен, что это всегда доставляет мне огромное удовольствие.

— Оставлю здесь, — предупредила Каэ по привычке вслух, и веселые пузырьки воздуха вырвались из ее легких. Кажется, этот воздух был последним.

— Не угрожай, — миролюбиво буркнул перстень. — Я настроен на дружеский лад. Могу сообщить, например, что мы привлекли наконец внимание местных жителей — настолько рассеянных, что на такое яркое свечение они не сплываются толпой. И еще порадую тебя тем, что талисман находится сравнительно близко. Если нам посчастливится добраться до него живыми, то это займет не так уж много времени.

— Ты бесподобен, — сказала Каэ.

— Я и не сомневался. — Последнее слово все равно оставалось за Ниппи.

Подводный город появился в поле ее зрения внезапно, когда она уже и не рассчитывала, будто что‑нибудь увидит. Он весь мерцал и переливался огнями, его удивительные строения, похожие по форме на раковины и панцири крабов — плоские, способные выдержать любое давление, и другие, устроенные прямо в пещерах скальных массивов, — были неповторимы в этом освещении. Диковинные рыбы — со светящимися хвостами или мордами, шипастые, сплющенные или, напротив, похожие на колючие шары, уродливые, отвратительные — сновали вокруг Богини Истины. А следом появились и сами шеолы.

Каэ совсем не учла, что они не говорили вообще. Мало того что она никак не могла общаться с ними, они и не стремились к общению. Шеолы и впрямь были похожи на собственное описание, почерпнутое ею из рассказа Лооя. Жалко, что доблестный капитан забыл сказать, как привлечь их внимание и добиться понимания, а может, и сам не знал. Каэ попыталась бы принять серьезные меры, однако Ниппи заявил:

— Не сопротивляйся. Они пришли оттуда, где находится талисман.

Она послушалась. И когда цепкие лапы схватили ее и повлекли в сторону светящегося города, к огромному плоскому строению, вся крыша которого была усеяна огоньками разных оттенков, поддалась легко. Вместо того чтобы тратить силы на сражение с шеолами, о которых она почти ничего не знала, Каэтана расслабилась и заставила себя услышать эти странные существа. Ведь они мыслили.

Мысли их оказались вполне понятными, за исключением мелких деталей, но на них Интагейя Сангасойя старалась не задерживаться — не до того было. Довольно быстро она уяснила, что стая шеолов тащит ее к главному святилищу своей столицы — храму Кетуса, где пришелицу принесут в жертву великому божеству Шеолы. Ее поразило то, что шеолы признали в ней бессмертное существо, но полагали ее абсолютно беспомощной и обессиленной долгим падением в океанскую бездну. Они удивлялись лишь тому, что пленница так хорошо сохранилась: обычно им доставались только жалкие останки того, что некогда было живыми существами.

Плоские, гибкие тела шеолов стремительно разрезали океан, многочисленные короткие щупальца, росшие вдоль них, постоянно шевелились, гребни были раскрыты, а широкие плавники работали с такой силой, что Каэ чувствовала упругие толчки воды на своем лице. Вода, кстати, была ледяная.

Она никому и никогда не признавалась потом, что до последней минуты считала Кетуса всего лишь легендой, досужим вымыслом. Ей казалось, что одного Иа Тайбрайя, жившего в Улыбке Смерти, было вполне достаточно. А наличие в морях левиафанов, змеев и гигантских акул окончательно убеждало ее в том, что Кетус — это уже лишнее. Возможно, свою роль сыграл и тот факт, что новое воплощение Истины плохо помнило свою предыдущую жизнь, в том числе и рассказы Йабарданая об этом чудовище. И потому Каэтана едва не потеряла сознание, когда увидала его.

Шеолы притащили ее к храму и оставили на пороге, не решаясь зайти внутрь. Все огромное помещение было ярко освещено изнутри все тем же светом, который давали многие глубоководные раковины и рыбы, и Интагейя Сангасойя имела прекрасную возможность разглядеть все в мельчайших подробностях. Бесконечная колоннада уходила куда‑то вглубь, упираясь в бесконечность. Пол под ногами был мозаичным — ярким, многоцветным, ей даже стало интересно, откуда шеолам известны такие земные цвета, которых в помине нет в этой ледяной бездне. Изображения казались удивительно правдоподобными, но Каэ надеялась, что все они — плод разбушевавшегося воображения художника, страдавшего манией величия. Иначе она просто отказывалась воспринимать происходящее. Ее поставили как раз на картине, которая воспроизводила момент столкновения Кетуса с военным кораблем. Корабль, судя по всему, принадлежал хаанухам и уж чем‑чем, а скромностью размеров не страдал. Однако по сравнению с Кетусом выглядел как прогулочная лодочка рядом с китом. Чудовище захватило его конечностью, не то клешней, не то щупальцем, и тянуло в морские глубины, а моряки тянули к равнодушному небу руки и взывали в тоскливой мольбе. Лица людей были переданы с величайшим мастерством, и по всему выходило, что автор ничего не придумывал, а отображал действительность.