Виктория Угрюмова - Кахатанна. Тетралогия (СИ)

— Уф, успел, — сказал он, улыбаясь во весь рот. — Удачи вам, капитан, и счастливого возвращения с победой и без потерь. Разрешите вручить вам дорогую для меня вещь. Ею когда‑то владел один мой очень близкий родственник. Надеюсь, что вам она придется по руке и вы оцените ее достоинства.

— Спасибо. — Лоой крепко, по‑дружески потряс ему руку. Затем внезапно пристально всмотрелся в лицо Аннораттхи и обратился к Каэтане:

— Ты хочешь сказать…

— Я ничего не хочу сказать, — подчеркнула она слово «хочу». — Но надвигается буря, которая запросто может смести нас всех и не оставит возможности попрощаться еще раз или сказать все, что хотелось. Пользуйтесь моментом, пользуйтесь, пока он есть.

— О чем это она? — спросил у Магнуса немного удивленный Барнаба, услыхавший последние слова Кахатанны.

— Я тебе потом расскажу, немного позже. А пока стой, молчи и не мешай им.

— О боги, боги! — вздохнул толстяк. — Неужели со мной древним, и значительным существом, так разговаривает какой‑то мальчишка?! Неужели это допустимо потому, что он гений?

— Нет, потому что ты меня любишь, — сказал чародей.

— Это правда, — вздохнул Барнаба. — Люблю. И страдаю от этого.

Бессмертные явились толпой, но встали в стороне, ожидая, пока Лоой поговорит со всеми остальными. Капитан обнял и расцеловал каждого, с кем пережил столько приключений и опасностей. Особенно тепло он простился с Номмо и Куланном.

— Мне отчего‑то страшно, — сказал альв, когда Лоой уже не мог его слышать. — Словно он перед смертью прощается.

— Мне тоже так показалось, — согласился князь Алглоранн.

А капитан подошел к Каэтане и бессмертным, которые вдруг все вместе решили проводить его.

— Что вы думаете по этому поводу? — поинтересовался Нингишзида, обращаясь к татхагатхе. — Я никогда не замечал, чтобы Солнцеликий Кэбоалан, или, скажем, Курдалагон, или Тиермес испытывали дружескую привязанность к нашему доброму Лоою. Конечно, он человек достойный и всеми нами любимый, но как‑то непонятно все сложилось. И Аннораттха стоит среди них как равный, — что это за птица, до сих пор ума не приложу?

Тхагаледжа о многом догадывался, многое поведала ему и сама Богиня Истины накануне вечером. Отчего‑то Каэ торопилась избавиться от всех секретов и была откровенна с правителем Сонандана как никогда. Потому он почти наверняка знал, что капитан Лоой умер еще тогда, во время столкновения с отрядом тагар, а его место занимает кто‑то другой, не имеющий иного пристанища в этом мире, что полное преображение еще не свершилось и тот, кто занял место капитана, не захотел огорчать его друзей и до последнего играл его роль. Но в миг расставания явились к нему и другие, и он не мог пренебречь ими. Татхагатха смотрел с печалью, как прощаются с Лооем Траэтаона и Тиермес, Курдалагон и Астерион, Кэбоалан и Новые боги. И вот только Каэ осталась стоять на берегу, не обращая внимания на то, что волны лижут ее ноги.

— Что бы ни было, — говорит капитан, волнуясь, — как бы ни сложилось… Я очень хотел вернуться сюда, правда. Я не забыл об Арнемвенде. Обещай рассказать им, что не по своей воле я так долго отсутствовал.

— Расскажу, обещаю. И еще, спасибо за подарок, без него я бы не вернулась с Шеолы, — отвечает Каэ.

— Все равно не понимаю, как это тебе удалось. Ну что, останусь жив — расскажешь.

Он наклоняется и крепко целует ее в обе щеки, целует как равный, как брат. И это немало удивляет ее подданных. А капитан взбегает вверх по трапу, затем трап поднимают, и корабль медленно отходит от пристани.

— До свидания, — шепчет Каэ. — Возвращайся с победой.

Она поворачивается и уходит прочь, потому и не видит, как капитан Лоой, стоя на носу корабля, нетерпеливо разворачивает переданный Аннораттхой сверток. Что‑то вспыхивает на солнце.

— Вы видели, вы видели, что там? — взволнованно спрашивает Нингишзида, становясь на цыпочки, чтобы разглядеть.

— По‑моему, какое‑то оружие, — отвечает Тхагаледжа. — Вроде меча на длинном древке, если я не ошибаюсь.

— Нет, не ошибаетесь, — говорит Аннораттха, почему‑то оказавшийся рядом с ними. — Единственный в своем роде предмет — знаменитый меч Йабарданая.

И уходит вслед за Каэтаной прежде, чем его собеседники успевают спросить, а откуда это, собственно, у простого паломника обнаружилась такая вещь?

* * *

Несмотря на отчаянное и героическое сопротивление саракоев, Самаэль захватил Урукур в считанные дни. Одновременно с ним и в том же направлении, только восточнее, двигалась армия под командованием Эр‑Соготоха — великого полководца древности. В ее состав входили лурды — тот самый отряд, который уничтожил войска унгараттов под Маягуаной. Теперь хранители талисмана распределились таким образом: Декла, Элоах, морлок и Шуллат находились при Молчаливом неотлучно. Аджа Экапад служил кем‑то вроде почтового голубя для двух полководцев, и это положение его возмущало. Однако он уже опасался высказывать свои мысли вслух. Сперва он пытался противостоять железной воле Эр‑Соготоха, но был с позором побежден как в рукопашной схватке, так и в поединке с применением магии. Единственное, что Экапад вынес полезного из этого столкновения, — это то, что легендам следует верить. Если они говорят, что кто‑то был непобедимым и непревзойденным, значит, так оно и было. Разъяренный и униженный, он бросился в ставку Самаэля, чтобы попытаться подчинить себе этого безмозглого, как он полагал, великана и уже с его помощью добиться повиновения от Эр‑Соготоха. Каков же был ужас мага Мерроэ, когда оказалось, что использовать против Самаэля магию не только невозможно, но и смертельно опасно. Такую мощь и такую угрозу Аджа Экапад ощущал до сих пор лишь при общении с повелителем Мелькартом. Молчаливый, не носивший талисмана, не представлялся ему грозным противником, пока он не решил сразиться с ним. Клубящаяся бездна мрака распахнулась перед Экападом, и он чуть было не сгинул в ней. К его немалому ужасу, оказалось, что он не величайший в мире, как наивно полагал до недавнего времени, и даже не второй, как считал до сей минуты. Одно только утешение было теперь у Аджи Экапада — Эр‑Соготох тоже не первый и не второй. И отныне маг точно знал, кто будет грядущим властелином этого мира.

Встреча Самаэля и Эр‑Соготоха вышла немного странной. Они только коротко взглянули друг на друга и тут же удалились подальше от посторонних взглядов, в алый шатер Молчаливого, охраняемый его верными и неподкупными багара. Даже прекрасная Жемина не была допущена на их совет, что вызвало ее гнев и досаду. Полководцы договорились в считанные минуты: при помощи талисманов Эр‑Соготох пожелал восстановить свое некогда неодолимое войско, а урмай‑гохон к тому же отдал в его распоряжение тысячный отряд лурдов. В ставке Эр‑Соготоха должны были постоянно находиться Баяндай, Мадурай, а также дочь полководца. Правда, принцесса предлагала и другой вариант, но Самаэль окинул ее единственным долгим взглядом и сказал: