Борис Муравьев - Гнозис. Том первый. Опыт комментария к эзотерическому учению восточной церкви

(3)

Опытным путем установлено, что жизнь ребенка проходит под знаком самоотождествления с телесным, или плотским "я". Личность как бы подчиняется этому "я" и остается недоразвитой. Вместо "я" ребенок часто произносит собственное имя - один из атрибутов Личности. Он говорит о себе в третьем лице - точно так же, как говорит о своей душе взрослый, идентифицирующий себя со своей Личностью. Для внешнего человека Душа - такая же незнакомка, как для ребенка Личность. Но о теле этого не скажешь - даже если ребенок говорит о нем в третьем лице. Впрочем, и у взрослых Личность нередко остается в подчинении у телесного "я", хотя и в менее явной форме.

Заметив эту связь, человек, занимающийся эзотерической практикой, пытается ее устранить. И здесь его ожидают непредвиденные затруднения, испытания и соблазны -как, например, в некоторых частных эзотерических техниках (православных ли, мусульманских или индуистских), где аскеза возведена в культ, вплоть до самого нещадного умерщвления плоти. При этом забывают, что тело -это конь, который дан в распоряжение человека, чтобы везти его всю жизнь; это инструмент, который ничем не заменить. Конечно, конь должен быть послушным и его надлежит держать в узде, но это не исключает необходимости беречь его и всячески о нем заботиться. В данном случае желательно найти такой подход, который ничем не угрожал бы вашему здоровью - телесному и душевному.

(4)

Формирование характера происходит одновременно с ростом и развитием психических центров человека. Как мы уже видели, Личность состоит из дробных "я", фиксирующих возможные комбинации центров и их секторов. Эти дробные "я" суть "железные опилки"; при определенных условиях (трении вплоть до возгорания) с ними происходит то, что мы называем плавкой. Данный процесс, знаменующий собой окончательное формирование характера, имеет место в том случае, когда человек достигает следующих идеальных качеств: твердости, стойкости (для мужского пола) или восприимчивости, доброты (для пола женского). Такие качества обретаются, как правило, лишь после многих житейских бурь, зато сохраняются навеки, хотя и окрашены индивидуальными чертами человеческого характера. Пока плавка не завершена, характер можно уподобить утлой лачуге на песчаном берегу, открытой всем ветрам и бурям. В действительности такой характер представляет собой некую группировку дробных "я", имеющих нечто общее - врожденную предрасположенность, образование, воспитание, личные интересы или уровень сознания (чаще всего это подсознание) и, наконец, случайные обстоятельства. Описываемые группировки могут создаваться на самых разных основах, и сила связей, объединяющих дробные "я", способна свести их в нерасторжимый союз и даже привести к частичному сплаву, который, если пользоваться нашей аналогией (внутренний мир человека как тигель с "железными опилками"), бывает либо в виде корки у стенок тигля, кольцеобразной (рис. 10) или фрагментарной (рис. 11), либо в виде сгустков (рис. 12).

В первом случае характер создает определенную видимость постоянства, весьма условного как по сути, так и по форме, и чаще всего встречается среди англосаксов, главным образом среди германцев. Люди такого склада руководствуются в своей жизни вполне четкими принципами, но в своей основе чересчур прагматичны. Во втором случае характер менее постоянен, - так сказать, более хрупок, более уязвим. Чаще всего мы наблюдаем его у романских народов. Характер такого типа склонен к культивированию формальной логики и господству картезианского духа во всех сферах деятельности.

Третья категория характеризуется формированием внутри совокупности дробных "я" не одной, а двух группировок, подобных сгусткам в жидкой массе.

Такие случаи часто встречаются у славян и уроженцев Ближнего и Среднего Востока. Благодаря наличию в человеке двух группировок вместо одной он более уязвим и мнителен.

С другой стороны, такая структура делает его "двусторонним", вследствие чего он более объективен и понятлив.

Первый из двух сгустков состоит из интеллектуальных "я", второй - из эмоциональных. При любом внешнем или внутреннем потрясении между ними возникает тесное сотрудничество. На это время они образуют единый блок; характер становится твердым, так что человек способен к принятию важных решений и героическим поступкам. В обычных условиях характер описываемого типа таков, что недостаточно никаких, скажем, личных интересов или соображений выгоды, чтобы, нарушив равновесие между двумя сгустками, обеспечить их полный сплав. "Опилки" в таком составе намагничиваются каким угодно личным или безличным мотивом: идеей, верованием, благочестием, преданностью, доверием и т. д. Иногда формирование двух "сгустков" приводит к отрицательному результату: человек становится склонным к колебаниям, он уже не способен принимать решения и всегда найдет любые оправдания своему бездействию. Примеров такий людей множество в русской литературе - например, в романах Достоевского. Одновременная кристаллизация двух сгустков внутри массы дробных "я" может вызвать раскол Личности. Бывают случаи, когда в массе формируются три сгустка, но это уже случаи патологии, которая не входит в сферу данного исследования. Заметим только, что одновременная кристаллизация трех и более сгустков дробных "я" приводит к полному распаду личности; классический пример - российский император Александр I 1.

1 Третий император Гольштейн-Готторпской династии, сын полусумасшедшего Павла I, убитого своими придворными, внук дегенерата Петра III, также убитого придворными, правнук Карла-Фридриха, герцога Голыытейн-Готторпского, алкоголика. Современники оставили об Александре I весьма странные свидетельства. Так, шведский посол Лагербёрк говорил о нем: "Тоньше иглы, острее бритвы, переменчивей прилива и отлива". Стоит вспомнить также высказывание Наполеона: "Редко встретишь столь ясный ум, как у императора Александра; но я убежден, что какая-та часть его утеряна, и притом нельзя понять, какая именно". Наконец, Н. К. Шильдер, лучший из биографов Александра, говорил, что "его обыкновением было иметь два образа мыслей для каждого случая". Александр ненавидел всех, кому приоткрывалось его истинное обличье, и сам, конечно, был прекрасно о нем осведомлен; всячески скрывая свою двойственность, он всегда заканчивал яростным отрицанием того, что вначале со всем пылом отстаивал, включая самые возвышенные идеалы.