Unknown - i 1a4a48b280b2ead2

свое время с картинами, а не с деньгами.

Сент-Клэр сжимает челюсти.

– У некоторых из нас есть средства, чтобы наслаждаться своими интересами.

Я стараюсь разрядить атмосферу:

– До того как мы покинули Сан-Франциско, Чарльз любезно пожертвовал несколько

ценных картин больничному крылу.

– Это чудесно! – восклицает Элис.

Ричард опускает глаза к носу.

– Да, он очень хорошо умеет избавляться от вещей. Оставляя их позади.

– Думаешь, где я этому научился, отец?

Повар сменяет наши тарелки с супом на блюда с мясом и картофелем, слава богу. Этот

суп выглядел так, будто ему место на болоте, а не в тарелке.

– Пахнет вкусно! – чирикаю я.

Мужчины не обращают на меня внимания.

– Мой отец выстроил этот бизнес с нуля, – язвительно говорит Ричард, – и я никогда

даже не помышлял бросить все или пойти против его воли. Это твоим выбором было

оставить свою семью.

– Потому что ты душил меня и критиковал каждый мой шаг, – бросает в ответ Сент-

Клэр. – Как я должен был научиться всему?

Ричард делает большой глоток своего виски.

– В этом-то и проблема. Ты так и не научился.

– Ричард, милый, – пытается сгладить ситуацию Элис, но он ее игнорирует.

– Я многому научился, отец. Например, как пить не пьянея. Но этот урок ты так и не

смог освоить, не так ли? – смотрит в ответ Сент-Клэр. У меня в буквальном смысле

отваливается челюсть, и, осознав это, я заставляю себя закрыть рот. Даже не знаю, что

сказать.

– Довольно! – неожиданно взрывается Ричард. – Помни о своих манерах, мальчишка.

Ты под моей крышей и будешь относиться ко мне с долей уважения, черт побери!

– Имеешь в виду уважение, которое ты проявляешь по отношению к своей семье? –

выплевывает Сент-Клэр и отодвигает свой стул: – У меня пропал аппетит.

Он бросает свою салфетку и вылетает из комнаты.

Я нервно встаю.

– Простите, мне стоит пойти посмотреть…

– Конечно, – говорит Элис и одаривает меня слабой улыбкой. – Иди, дорогая.

47

N.A.G. – Переводы книг

Я следую за Сент-Клэром наверх и разыскиваю его на этаже. Но его нигде не видно.

– Сент-Клэр? – зову я растерянно. – Чарльз?

– Я наверху, – доносится его голос из коридора.

Я вхожу в комнату в самом конце и обнаруживаю накрытую тканью мебель и коробки

со старыми игрушками. Из люка в потолке торчит лестница, и, взобравшись по ней, я

нахожу Сент-Клэра сидящим в открытом окне мансарды.

– Привет, – говорю я, нежно касаясь его плеча. – Ты в порядке?

– Ты имеешь в виду после той катастрофы внизу? – вздыхает он. – И я еще думал, что

мой отец сможет быть цивильным.

– Мне жаль.

– Я знаю, – Сент-Клэр одаривает меня печальной улыбкой. Я смотрю мимо него через

окно. Темные, умиротворенные холмы спят под одеялом из звезд.

– Здесь наверху красиво.

– Я частенько приходил сюда в детстве. Чтобы сбежать. Я смотрел на звездное небо и

притворялся, что нахожусь за миллионы миль отсюда.

Он берет меня за руку и помогает вылезти в окно. Тут на крыше плоская площадка, и

он расстелил на ней одеяло. Я сажусь рядом с ним, запрокидываю назад голову и смотрю

на Млечный пусть – миллион белых точек, рассеянных по небу, словно капли краски.

– Красиво.

– Отсюда нас никто не может увидеть, – Сент-Клэр обхватывает меня рукой и

притягивает ближе к себе. – Словно мы можем не существовать, если того пожелаем. Хоть

на короткий промежуток времени.

Представляю, как он бывал тут ребенком, после очередной стычки с отцом из-за того,

что любил приключения, был бунтарем, слишком умным, на свою беду.

– Твой папа всегда был таким? Даже когда ты был маленьким?

– Всегда. Он никогда меня не понимал, никогда даже не пытался. Я не был таким как

он, а следовательно – огромным разочарованием.

– Это, должно быть, тяжело.

Представить не могу, как обидно иметь родителей, которые не поддерживают тебя. Мы

были одни с мамой, но она настолько сильно любила меня, что восполняла отсутствие

отца.

– К тому же, он такой лицемер, – вздыхает Сент-Клэр. – Читает мне нотации, когда я

беру на себя деловые риски, в то время как сам пьет и проигрывает наше семейное

состояние. Таковы реальные риски.

Я качаю головой:

– Это ужасно.

– Знаешь, что сейчас я оплачиваю все их счета? Все это… – он широко раскидывает в

стороны руки, – оплачено мной, никудышным сыном. А думаешь, отец хоть раз сказал

спасибо? Или хотя бы признал мой вклад?

Я качаю головой.

– Точно – ни разу.

– Сожалею, что все так плохо.

– И становится еще хуже. Чем лучше идут дела, чем большего успеха я добиваюсь, тем

злее он становится.

– Разве это не должно его радовать?

Сент-Клэр медленно выдыхает и смотрит в темноту.

– Думаю, он хотел, чтобы я продолжил семейную линию… был таким же, как он и его

отец. Словно он думает, что я отверг его, потому что не захотел стать подобным ему, и

ненавидит меня за это. А затем я проигнорировал его совет, сделал все по-своему и мои

методы сработали, – он проводит рукой по своим волосам. – Я просто не мог этого

сделать, Грэйс. Я пытался, но не смог быть чьей-то точной копией. Мне хотелось

большего.

Я беру его за руку.

– Ты заслуживаешь большего. Ты заслуживаешь быть тем, кем хочешь, кем являешься

на самом деле. Ты не можешь винить себя за это.

– Спасибо, – медленно выдыхает он и смотрит на меня печальными, но менее

сердитыми глазами, и на мгновение я растворяюсь в их цвете, в многослойности оттенков

синего, в градиенте цветов океана. – Как ты стала такой мудрой?

Стелла Лондон

Искусство и Любовь # 2

Я пожимаю плечами, не желая признаваться, что пока моя мама болела, я проводила

все время на скорбных сайтах и досках объявлений.

– Фокусник никогда не раскрывает своих секретов.

Он улыбается, проблеск очарования Сент-Клэра возвращается.

– О, так теперь ты фокусница? – Он убирает мне за ухо выбившуюся прядь волос. Сент-

Клэр наклоняется, и его горячее дыхание, обжигающее мою шею, посылает мурашки

вниз по позвоночнику, когда он шепчет: – Что еще ты можешь делать?

– Что ж, – я целую его в щеку. – Не уверена, что ты имеешь в виду. – Целую его шею, в

место, где соединяются ключицы – я провожу так много времени, глядя туда, когда он

одет в рубашку с расстегнутым воротником. Он издает низкий горловой звук, и я трепещу

от желания. Приближаю к его лицу свое, наше дыхание смешивается с ночным воздухом,

а тела так близко друг к другу. – О чем я говорила? – шепчу я.

И тогда он меня целует, его язык требует, чтобы мои губы впустили его. На вкус он

сладкий, как бренди, и я не могу насытиться его губами, его ртом. Но этого недостаточно.