Чернявская Татьяна - За краем поля

За первым томительным часом, чуть сумбурным, когда подружки, родственницы и ученицы ещё метались между подъездом и входом в квартиру, сыпля остротами и повторяя шутки, потянулся второй, уже куда менее оживлённый и радостный. Выкупать невесту никто не спешил и Эльфира, опрокинув в себя пузырёк успокоительного, вполголоса кляла зарвавшееся семейство, неустанно пытаясь связаться с другими гостями. К началу третьего часа под окном таки остановились. То был не полагающийся пышный кортеж со связками колокольчиков. Из одинокой спортивной ступы, злой как голодный вурдалак выскочил лично Глава Замка Мастеров.

- Я всё понимаю, опоздать - святой долг невесты, но нужно же совесть иметь! - вскричал он, врываясь в квартиру, заполненную дрожащими на гране нервного срыва женщинами, и тут его взгляд зацепился за белое нечто в центре: - мать...твою!

- Твою тоже! - мрачно огрызнулась Алеандр, демонстративно постукивая корзинкой с цветами.

Счастливые родительницы новобрачных действительно делали, что хотели с полного попустительства детей. Эльфира Валент хотела традиционного выкупа и торжественного шествия, передачи девицы с рук на руки, как то проводилось поколениями раньше, а Альжбетта готовила популярный ныне в Землях заходящего солнца синхронный подъезд к главным дверям. Обе готовили основательно, тщательно со всей дотошностью и упрямством, игнорируя друг друга. Араон Артэмьевич выругался: всё только начиналось.

В святилище заходили с чёрного хода, тайком и под самодельной личиной. Толпа гостей, любопытных зевак и писак из городских дневнушек, жаждавших, наконец, приобщиться к священному охомутанию самого завидного холостяка Словонищ, появление подобной невесты могла просто не перенести.

Пред алтарным камнем к тому времени уже собралась толпа. Не из допущенных к священнодействию родственников и друзей, а исключительно из представителей жречества, схлестнувшихся в неравной схватке за право проводить ритуал для высокопоставленного, богатого и щедрого раба... Божьего. В левом углу церемониального подиума, затянутые в белые с золотом рясы держали оборону служители Триликого из обители "Имени первого". В их распоряжении оказалась тренога со священной книгой, лепестки посвящённой камелии и большая часть алтарного камня, на котором, облапив руками и ногами, расположился их главнокомандующий - Старший жрец. Против них с упорством, достойным праведников, выступали чёрно-красные послушники "Братства Мёртвой ночи", стремительно набирающего популярность в кругах золотой молодёжи и считавшегося изящным в своей исключительности. В их распоряжении были только венчальные кубки, да вера в себя.

- Может, просто в ратуше зарегистрируемся, - осторожно предложил Араон, глядя, как ритуальным покрывалом пытаются спеленать особо разошедшегося "мёртво-ночника".

- Не прокатит, - скривилась Эл. - Если прознают, то всем скопом отколошматят уже нас.

В качестве тяжёлой артиллерии в зал тайком была вызвана дюжина инквизиторов в полном обмундировании, произведших среди толпы под стенами святилища настоящий фурор. Под конвоем бойцов, невозмутимых, как статуи святых, жрецы присмирели и даже прониклись поветрием благости, сквозящим сквозь новые дыры в рясе. Всё равно церемониальная книга была в одном экземпляре, а прочтение хором лишь усилило бы действие молитв. В зал потянулся скромный ручеёк свидетелей таинства, проникшихся святостью и грозностью вооружённых до зубов громил.

- Яви же миру, дарованную Триликим! - в один голос завыли жрецы, заканчивая последние молитвы.

- А больше вам ничего не явить? - зло зашипела "дарованная", будучи замотанной в четыре рулона фаты, как личинка гигантского шелкопряда.

Ригорий Валент попытался полушёпотом объяснить, что молодая стесняется, что платье слишком открытое для храма и вообще любви фата не помеха, но примирившиеся служители встали единым фронтом на защите традиций и заканчивать ритуал без положенного разоблачения не будут. Мол, неизвестно, кого пытаются протащить под фатой, может замужнюю уже или вообще мужика, на что Алеандр закономерно заметила, что сперва удостоверится, что под рясой у служителей, авось там еретики притаились или вообще чернокнижники. Жрецы медленно посмотрели на инквизиторов. Инквизиторы вопросительно на Важича. Важич демонстративно закатил глаза. Покидали храм уже со всей возможной помпой, оставляя под алтарным камнем бледных дрожащих от пережитого ужаса жрецов.

В выборе ресторации для торжества, после долгих споров и битья посуды, мнения организаторш совпало. Если сперва молодожёнов такое единодушие порадовало, то при подлёте к центру Новокривья начало настораживать. Вкусам обеих взыскательных дам соответствовал ни много ни мало, а сам центральный зал Театра оперы, построенные ещё во времена Великого Вождя и отличавшийся наравне с древностью, громадностью, помпезностью и дороговизной буфета.

У главных дверей, широко распахнутых и украшенных по случаю гипсовыми лебедями вместо полуголых муз, в ярком малиновом пиджачке стоял непривычно прилизанный, почти забальзамированный в духах и притирках Собир, встречая родителей традиционным караваем на рушнике. Грандиозное произведение пекарского искусства размером едва не равнялось с самим мальчишкой, и потому, вместо того, чтобы протягивать кормильцам знак глубокого почитания, он придерживал слишком увесистую буханку коленом.

- Брось батон, - прикрикнула пробирающаяся сквозь ряды гостей Альжбетта, - не позорь нас!

- Что значит, не позорь!?! - рявкнула подступающаяся с другой стороны Эльфира. - Это древнейшая традиция удачи!

- Село это, а не традиция! - выскалилась вдова, вырывая каравай из рук внука. - Брось, тебе говорю! Бери букет, пока печатки не включили!

- Сама-то из села как давно вылезла? - выхватила каравай у соперницы блюстительница традиций.

- Эльфи, не надо! - трагически взмолился господин Валент.

- А разве нет? - не унималась его жена. - Да в ней же изящности, как в нашей поломойке!

- Ах ты, швабра нечёсаная! - Альжбетта, переполненная негодованьем, замахнулась на сноху подготовленной для внука корзинкой.

Ригорий Валент как раз подоспел к месту разборок, и плетёное великолепие из лучшего цветочного салона угодило ему в спину, с треском разломившись и осыпав всех лепестками и опилками. Собир невозмутимо смахнул с волос налипшие куски коры:

- Ма, па, поздравляю.

В главном фойе новобрачных встречал оркестр. И не один! На балконе, обряженные в пышные ливреи и замысловатые парики, исполняли приветственные марши скрипачи и виолончелисты. У подножья лестницы выбивали экзотические ритмы барабанщики. А вместе хорошая акустика рождала из них то, что раньше считалось разновидностью пыток. Уже на десятой минуте их совместного звучания у окружающих начинала кружиться голова и трястись руки. Самим музыкантам не иначе как приходилось вставлять бирючи, чтобы не сходить с ума в этой какофонии. Столов с закусками и аперитивом тоже было два, они не воевали меж собой так жестоко, как льющиеся мелодии, поскольку запахи еды почти не смешивались на просторах огромного холла. Лёгкая, воздушная и сливочная гамма одного так резко контрастировала с яркими цветами экзотических закусок из другого меню, что гостям проще было разделиться на два фронта, чем рисковать, смешивая паштеты и канапе.