Слепые души - Алана Инош

Мне было стыдно, но я ревела и не могла остановиться. Рука доктора Якушева поднесла к моим губам рюмочку с жидкостью, издававшей запах валерьянки, и я послушно проглотила её.

– Ну вот, умница, – сказал он, по-отечески гладя меня по голове. – Всё хорошо, успокойся. Всё, всё, лапушка… Ну, ну.

Я даже не обратила внимания, что он перешёл на «ты». Я плакала оттого, что больше не слышала голоса Альбины, моё сердце рвалось к ней, а моё поведение в течение этих двух дней теперь казалось донельзя глупым. Сделал ли это со мной чудотворец доктор Якушев, или я просто поняла, как сильно я люблю её, – как бы то ни было, вместо мертвящей боли я теперь испытывала раскаяние и тоску – мучительную и одновременно сладкую. Больше всего на свете я сейчас хотела, чтобы Альбина поскорее мне перезвонила.

– Пойдём-ка, умоемся, – добродушно скомандовал доктор Якушев, беря меня за плечи. – В ванную, голубка, в ванную.

Я повиновалась, как послушная девочка, и у меня не возникло даже мысли о том, чтобы противиться его сильным и тёплым рукам. Я несколько раз плеснула себе в лицо водой, а он подал мне полотенце. Пока я утиралась, его рука обняла меня за талию – ласково и крепко, и я вся размякла, стала покладистой и глупой. Вдруг внутри у меня натянулась и тревожно зазвенела какая-то струнка, и я испугалась: какую огромную власть имеет надо мной этот человек! Ещё секунда его тёплого, ласкового и вкрадчивого взгляда – и он сможет делать со мной всё, что захочет. Крошечный будильничек с голосом тоньше комариного писка разбудил мою собственную волю, которая собралась в пульсирующий комок у меня под диафрагмой. Его пульсация отдавала в правую руку, и ладонь этой руки я положила на плечо доктора Якушева. Он как будто слегка вздрогнул и отпустил меня. Вырвавшись из-под его чар, я вышла из ванной и вернулась на кухню.

Там я поставила на плиту кастрюлю с водой и опустила в неё три кусочка курицы. У меня отчего-то пересохло во рту и сильно колотилось сердце. И снова – снежные горные вершины, светящийся меч у меня в руке и отвратительная бурая куча дерьма, примостившаяся на соседней скале. Нет, у «дерьма» был язык. И глаза. И ядовитое жало на хвосте… Боль под сердцем. Смертельная тоска, гулкое эхо смерти под рассветным небом, умирание, распад, зима, холод, пустота.

Доктор Якушев стоял в дверном проёме.

– Ты не так проста, как кажешься, – сказал он. – Что-то в тебе есть. И такое чувство, будто ты – не та, за кого себя выдаёшь.

Жуткая зимняя тьма в его глазах, мурашки на моей коже.

Я плеснула в стакан воды из пятилитровой бутылки и с жадностью выпила: меня вдруг одолела сильнейшая жажда. Одним стаканом её утолить не удалось, и я выпила залпом второй. На третьем меня осенило: слишком уж эта жажда странная, она не может быть естественной. Не иначе, это фокусы доктора Якушева, стоявшего у меня за спиной и буравившего меня взглядом, полным мрака. Ответь ему тем же, пропищал бдительный будильничек. Расправь крылья и отбей атаку.

Я на секунду закрыла глаза, ощутив под диафрагмой пульсирующий комок воли, а спиной почувствовав лёгкий холодок. Свет – моё оружие. Обернувшись, я в упор выстрелила в доктора Якушева взглядом, а потом быстро перевела его на вазочку с печеньем: пусть он почувствует голод такого же свойства, что и моя жажда. Наши взгляды были скрещены, как клинки, а рука доктора Якушева сама потянулась к печенью. Он съел подряд три штуки, а на четвёртой остановился и рассмеялся.

– Великолепно… В тебе скрыт огромный потенциал. Ты сама не знаешь, кто ты есть!

Он ослепительно улыбнулся, а потом положил на стол свою визитку.

– Вот мой телефон – на всякий случай, если ты захочешь узнать об этом больше. Где находится мой кабинет, ты знаешь. Ну всё, больше не буду отнимать у тебя время. Когда Альбина перезвонит, пожалуйста, подойди к телефону, не заставляй её волноваться. Всего доброго.

Я проводила его, и на прощание он ещё раз улыбнулся. Пробормотав «до свиданья», я закрыла за ним дверь.

В его улыбке было что-то от Воланда.

Между тем мясо в кастрюле уже кипело, и я убавила огонь, машинально взглянув на часы: пятнадцать сорок. Я принялась чистить картошку, морковь и лук, размышляя над словами доктора Якушева: «Ты сама не знаешь, кто ты есть». Кто же я есть?

Альбина не перезвонила – она примчалась сама. Когда заверещал домофон, я как раз резала картошку кубиками, и нож, соскользнув, порезал мне палец. Сунув пораненный палец в рот, я бросилась снимать трубку.

– Родная, это я, – услышала я знакомый голос. – Пожалуйста, открой, впусти меня!

Я нажала кнопку открывания двери. На лестнице слышались шаги, а я уже поворачивала в замке ключ, чтобы впустить высокую фигуру в чёрном кожаном плаще с широким ремнём и в чёрных лакированных сапогах. Едва переступив порог, она протянула ко мне руки в тугих кожаных перчатках:

– Утёночек!

Обняв её и прильнув к ней всем телом, я сделала Рюрику знак, чтобы он оставил нас вдвоём, но он ждал распоряжений от хозяйки.

– Альбина Несторовна, разрешите идти?

– Иди, – отозвалась она рассеянно.

На кухне булькала кастрюля и лежала недорезанная картошка, но мне было сейчас не до супа: мы с Альбиной слились в прихожей в жарком поцелуе. И мне было плевать, что её плащ холодный.

– Если бы не Андрей Фёдорович, не знаю, достучалась бы я до тебя или нет, – вздохнула она.

Меня пробрал по спине холодок. «Ты сама не знаешь, кто ты есть», – отдалось эхом в ушах. Я зябко прильнула к Альбине.

– Аль, – прошептала я. – Этот твой доктор Якушев – Мефистофель какой-то. Я его боюсь.

– Якушев – Мефистофель? – засмеялась она. – С какой стати?

– Самый настоящий, – сказала я. – Это он только с виду добрый. У него взгляд – мороз по коже! По-моему, он умеет подчинять людей своей воле.

– Да что ты говоришь, солнышко! – с непритворным недоумением проговорила Альбина. – С чего ты это взяла, глупенькая?

– Пойдём на кухню, расскажу, – сказала я.

Альбина сидела у стола, а я резала картошку и лук, тёрла морковь и рассказывала, подробно останавливаясь на своих странных ощущениях. Альбина молча слушала, поблёскивая голенищем лакированного сапога, а потом поймала моё запястье, сжала его и сказала ласково:

– Настёнок, Андрея Фёдоровича не нужно бояться. Вполне возможно, что он обладает необычными способностями, но он направляет их в доброе русло. Он помогает людям.

– Возможно, и помогает, – сказала я, высыпая лук с морковью в сковородку. – Но только в нём есть какая-то жуть. С виду он этакий добренький дядечка, а как глянет – кровь в жилах стынет! Он сказал: «Ты сама не знаешь, кто ты есть». Что он имел в виду?

Альбина улыбалась, поворачивая за мной лицо, как подсолнух за солнцем, будто бы следя за моими передвижениями по кухне незрячим взглядом.