Ты - Алана Инош

Прилетели мы поздно вечером. Елена встретила нас в аэропорту на своей машине. Я не сразу её узнала: она сделала стрижку «каре» с удлинением впереди и осветлила волосы, что ей, впрочем, тоже шло.

– Лен, спасибо тебе, что откликнулась, – сказала Александра. – Ты – Человечище. С большой буквы. Ты не представляешь, как это важно.

Елена сверкнула солнечной улыбкой и голубыми молниями в глазах.

– Думаю, что представляю.

Самочувствие моё на тот момент оставляло желать лучшего: даже перед глазами плавала какая-то дымка – и это несмотря на то, что я была в линзах. В машине начал наваливаться сон, будто меня опять накачали клофелином. Наверно, я должна была напрячься: как-никак, встреча «бывших», причём Елена на жизненном небосклоне Александры просияла гораздо более яркой звездой, чем Алиса. В прошлом у них было шесть лет отношений, а такое просто так не забывается… Но я слишком устала, чтобы беспокоиться. И беспокоиться тоже устала. Сколько можно? Свет нежности в глазах моего ангела отучил меня от сомнений в том, что я любима.

– Как твои дела, Саша?

– Более-менее. Слава Богу.

– Ещё раз соболезную по поводу Яны…

– Спасибо, Ленок.

Повисло молчание – о тебе. Ну и, конечно же, не обошлось без:

– А на личном фронте у тебя как?

– Вон он, мой личный фронт… – В голосе Александры слышалась ласковая усмешка. – Совсем уснул.

– Ах, ну да… Кольца ваши. Вижу… Всё понятно. – Совершенно ровный голос, мягкий и тёплый, как летний ветерок. – А я рассталась полгода назад… Сейчас в поиске.

Чтобы нам не тратиться на гостиницу, Елена привезла нас к себе. Уютный зелёный дворик, огороженный стоящими буквой «П» домами с красно-белой облицовкой, тополя, газон, детская площадка… Майские сумерки, четвёртый этаж, двухкомнатная квартира со скромной и простой обстановкой. Тишина. В больницу завтра – к половине девятого, но туда ещё нужно добраться, а значит, встать придётся рано. Елена включила свет, захлопотала на кухне:

– Сейчас лёгкий перекус организуем… Творог с фруктами будете?

– Что дашь, то и будем, – улыбнулась Александра.

У меня вообще не было аппетита, в желудке сидело какое-то скучно-серое отвращение к еде – как склизкий комок студня. Больше всего мне хотелось наконец лечь… Чисто прибранную комнату наполнял золотисто-бежевый уют, диван в светло- и тёмно-коричневую клетку выглядел удобным и вызывал ностальгическое стеснение в сердце: почти такой же стоял в нашей с тобой квартире. На точно таких же клетках цвета кофе и какао в золотом обрамлении мы с тобой в обнимку смотрели фильмы…

– Саш, – шепнула я. – Я что-то совсем уже никакая… Мне бы прилечь.

Из сумки тут же появился тонометр. Давление опять зашкаливало, будто мне и не делали никаких операций. Следом за тонометром – таблетки, уже практически бесполезные. Потом моя щека погрузилась в чистую, пахнущую кондиционером наволочку – прохладу цветочной поляны…

Колышущееся разноцветье обступило меня со всех сторон, нашёптывая что-то, а над головой раскинулся звёздный шатёр – мерцающая, гипнотическая бесконечность космоса. Лёжа на груди планеты и вплетая пальцы в траву, я вдыхала эту бездну и растворялась в ней, а она звенела невидимыми струнами. Серебристые нити паутины натянулись, а моя душа распахнулась на них, как парус, улавливая нечто… Ветер Вселенной. Травы не просто шептали, они вызывали к жизни некие образы – и вот, я была уже не одна на поляне, меня обнимала незнакомка с изумрудными глазами. Что-то в ней было и от Ксении, и от Александры, и от Аиды из «Белых водорослей». Я не помнила её, но в сердце мне смутно и глухо стучалось какое-то чувство – словно крик из прошлой жизни. Когда-то мы с ней любили друг друга, но память об этом из меня выпила чёрная бездна. Сумрак. Живой, но холодный и тёмный разум, в котором навсегда отпечатываются действия, мысли и чувства тех, кто с ним связан. Зеленоглазая незнакомка отдала себя этому сумраку, чтобы спасти от него меня…

Цветочная поляна, пламя костра и звёздное небо, изумрудные глаза рядом – это сцена из тридцатой главы «У сумрака зелёные глаза», но пока всех этих атрибутов у неё не было. Ни заголовка, ни номера – только голая сцена, трепещущий образ, просто две любящих друг друга души у ночного костра.

Край моего сознания понимал, что я лежу на диване в московской квартире Елены, но мои руки трогали уже не его шершавую обивку, а пропускали меж пальцев полевые цветы, а потом – чёрные шёлковые пряди волос зеленоглазой незнакомки. Парус моей души натягивался до боли: в него мощным потоком лились образы, кадры, обрывки диалогов. Блеск клинков, свист пуль, страстное соединение губ в поцелуе… В ход шло всё: наше озеро, горсть малины из нашего сада, работа Ксении, её семейная история… А что, если бы она в Сочи закрутила роман с девушкой, не зная, что она её сестра? Так рождалась, сплетаясь из серебристых нитей космической паутины, струн моей души и лоскутков реальности, эфемерная плоть новой книги – пока без названия.

Всё-таки вынырнув из другого измерения обратно в густую синеву майских сумерек, я пощупала рукой рядом с собой и не нашла свою «половинку» – только прохладную пустоту простыни. А в соседней комнате слышались негромкие голоса: Александре с Еленой, очевидно, было о чём поговорить…

– Саш… Ты знаешь, я много думала… Мне кажется, зря я тогда уехала… наверно. В плане работы и карьеры у меня всё налаживается, но в душе – пусто. Мне очень не хватает всего, что у нас было… Я понимаю, ничего уже не вернёшь, просто…

Тогда, в машине, голос Елены звучал безмятежно, как шуршание прибоя по тёплому песку, а сейчас в нём надрывно звенела печальная струнка.

– Лена, у тебя всё будет хорошо, – тепло и успокаивающе сказала Александра. – И в личной жизни – тоже. Обязательно. То, что ты сделала для нас – неоценимо. Это тебе обязательно зачтётся. У тебя всё будет.

Шесть лет… Елена сама перечеркнула их, сделав свой выбор. Но кто знает – может, и это было для чего-нибудь нужно. Для того, например, чтобы шагнуть на дорожку, где её поджидает такая любовь, которая ей даже не снилась.

– Котя, пойми меня верно… Я правда за тебя очень рада. Когда ты смотришь на неё, в твоих глазах столько любви, столько света! Наверно, это правильно, что вы вместе. Наверно, так и должно быть…

Голос Елены сорвался на всхлипы. «Котя»… Это нечаянно сорвавшееся с её губ ласкательное прозвище кольнуло мне сердце. Совсем как «ежонок» – так тебя звала Юля в переписке.

– Лен… Ну, чего ты.

Не зная, что ещё сказать, Александра, по-видимому, обняла Елену – закрыв глаза, я просто увидела эту картину. Сердцем или каким-то альтернативным зрением – не знаю, но мне не хотелось входить, прерывая их общение и изображая негодование. Я так сильно устала и так скверно себя чувствовала, что не было ни сил, ни желания ревновать. Я не беспокоилась, что у Александры в душе воскреснет былая привязанность: ведь ангелы-хранители не уходят к другим, они остаются верными навсегда.