Unknown - i c9f346a077dd1b7f

ужасно, что я хотела было отказаться от жизни, что я строила для себя, и вернуться к

Сорену, и жить у его ног. Ты думаешь, что он ужасный и опасный. Правда в том, что

мне никогда не было безопаснее, чем, когда я была с ним. И когда я ушла от него,

было страшно и становилось паршивее, сложнее. В какие-то дни мне нравилось

работать на Кингсли. В другие, меня едва ли не рвало в своей машине после сеанса с

162

Принц. Тиффани Райз.

клиентом, который заплатил мне за то, что не следует делать, ни по любви, ни за

деньги. Я была готова сделать это, вернуться к Сорену. Я собиралась позвонить ему в

тот день. Я бы пошла в твою аудиторию и посмотрела на тот дурацкий класс, подняла

бы всех на уши в надежде, что они покажут мне на дверь, а затем я собиралась

позвонить ему и спросить, могу ли я встретиться с ним в приходе. И оказавшись там, я

бы отдала ему свой ошейник, встала на колени и умоляла его принять меня обратно.

Таков был план. И это бы произошло. В этом нет сомнений. Если бы не одна вещь.

Уесли оторвал взгляд от ночного неба и посмотрел на нее.

- Какая? - прошептал он.

Нора улыбнулась.

- Я увидела тебя.

Наконец, Нора утихомирила Уесли.

- Я увидела тебя, моего Уесли. И я просто забыла. Забыла, что я собиралась

вернуться к нему. Совершенно вылетело из головы. И весь день, после того первого

занятия, все, о чем я могла думать, был ты. Те твои большие карие глаза и та улыбка, и

то, как ты смотрел на меня, как будто… как…

- Как будто я никогда не видел ничего подобного раньше и не думал, что когда-

нибудь снова увижу, поэтому я лучше не буду отрывать глаз от тебя ни на секунду.

- Да. - Нора вздохнула. - Точно так. И я даже не вспомнила на следующий день,

что хотела вернуться к Сорену. И на следующий тоже. У меня был ты. Помнишь все те

наши перекусы в кафетерии в Йорке? Все те взгляды на нас?

- Они не могли поверить, что я обедал с моей горячей преподавательницей по

литературе и приносил с собой Библию.

- Хорошие обсуждения у нас были. Я до сих пор жалею, что не приобщила тебя к

теологии освобождения* ( Прим.: Христианская школа теологии, в особенности

в Римско-католической церкви ).

-

Я

чересчур

Методист*

( Прим.:

Методистская

церковь —

протестантская церковь, главным образом в США, Великобритании. Методисты

проповедуют религиозное смирение и кротость ).

К сожалению.

Нора рассмеялась. Затем ее смех поблек и умер.

- Ты сказал, что думал, будто должен уехать из Йорка. Ты до смерти напугал

меня. Вот почему я попросила тебя переехать.

163

Принц. Тиффани Райз.

- Я сказал это, просто надеясь, что ты скажешь что-то типа того, что будешь

скучать по мне. Приближались зимние каникулы. Я просто хотел узнать твой номер

телефона.

- Ну, ты его получил, а затем кое-что еще.

- Больше, чем я когда-либо мечтал получить.

- Но все же недостаточно?

Нора встретилась с ним взглядом и попыталась улыбнуться.

Уесли прикоснулся лбом к ее лбу на мили секунду.

- Это, должно быть, один из тех вопросов, которые тебе не стоило задавать.

- Уес, я… - и ничего. Больше ничего не прозвучало. Никакие слова не могли

затянуть рану, которую она нанесла его сердцу.

- Я иду спать, - сказал Уесли, отступая от нее подальше. - Уже поздно. Прости,

что привез тебя сюда. Нам было лучше остаться где-нибудь на севере. Я просто хотел,

чтобы ты увидела мой мир. Но он не так хорош, как я думал.

- Ты здесь. И это делает эту местность прекрасной.

Уесли промолчал и снова обратил взгляд к ночному небу.

Нора протянула руку, чтобы коснуться его руки и остановилась. Забавно, в

течение этих пятнадцати месяцев порознь, она чувствовала себя ближе к нему, чем

ощущала сейчас, в полуметре от него.

Она сделала шаг назад. Затем другой. Завтра… завтра будет лучше. Сегодня

ночью они поспят и очистят мысли, если смогут.

Три дня и Нора должна была признать, что между ними никогда не будет того,

что они имели раньше.

- Нора?

Она обернулась. Уесли посмотрел на нее со всей силой своего взгляда. Его глаза

горели ярко, как свечи в беседке.

- Что такое, Уес?

- Я должен ненавидеть тебя… но я не чувствую этого.

Нора распознала этот взгляд. Она видела его в глазах десятков мужчин - накал,

голод, потребность... Но никогда он не сиял так сладко, так ярко и так красиво. Нет,

никогда между ними не будет как прежде. Но все могло быть лучше. На протяжении

164

Принц. Тиффани Райз.

трех лет Уесли любил и хотел ее. Он даже сберег себя для нее. Три года… она не

заставит его ждать ни дня дольше.

Глава 22

Север

Прошлое

Прошел один день. Два дня. К третьему дню Кингсли думал, что умрет, если

Сорен не предпримет каких-либо действий. Он впервые оказался в подобной

ситуации. Как правило, это он всегда был преследователем, соблазнителем. Он

выбирал девушку и делал по отношению к ней надлежащие ходы, и когда он

приглашал ее в свою спальню и говорил ей расставить ноги, она делала именно так,

как ей велели. Всегда. Всенепременно. Затем он отпускал ее и оставлял у телефона в

ожидании его последующего вызова.

Теперь ждал он, говоря себе: « Сегодня, это случится сегодня» . Но этого не

случалось ни сегодня. Ни завтра. Кингсли никогда не был более благодарен тому

факту, что в ванных комнатах в общежитии у старших мальчиков были двери, которые

запирались. Он проводил там больше времени, чем обычно, и не из соображений

гигиены или по причине желудочно-кишечных расстройств. Эта пытка, это ужасное

ожидание что Сорен найдет его, удерживало Кингсли в постоянном состоянии

нервного возбуждения. Он кончил, почувствовав стеснение в животе, боль в спине,

напряжение в бедрах... Ничто не могло облегчить эту потребность, кроме ночи с

Сореном. Ночи, которая, казалось, никогда не наступит.

Через неделю по возвращении в школу, Кингсли решил, что Сорен издевается

над ним. Той ночью в лесу было насилие, и ничего более. Не похоть, не любовь, а

простое насилие. Это значило все для Кингсли и ничего для Сорена. По крайней мере,

это то, что он говорил себе, или пытался говорить. Если бы он все еще был Стернсом,

а не Сореном, Кингсли может быть поверил, что та ночь ничего не значила. Но сейчас

он знал имя Сорена и он ощущал его силу. Поэтому он продолжал разгуливать с

тяжелыми, как свинец яйцами, с болью в животе, с ноющим сердцем.

В ночь пятницы Кинг не мог заснуть. Физический дискомфорт тускнел перед

душевными муками желания Сорена и ожидания Сорена и отсутствия любых знаков