elSeverd - Молчаливый

— Например?

— Например он один из тех, кто стоит за запретами на серьезные книги. Тут получается занятная история. Те, кто хотят убивать себе подобных, всё равно найдут знания о темной магии, которая в боевом применении, как ни крути, всё ж посильнее светлой будет, не та у светлой... направленность. А действия Визенгамота и Министерства под управлением Дамблдора и Фаджа ведут к тому, что законопослушным волшебникам будет банально нечем защищать себя от преступников. Так что их благими намерениями можно попросту подтереться. Но признать свою неправоту Фадж не сможет никогда, а Дамблдор верит, что постепенно выдавит заразу темной магии из страны. Но у него это не получится никогда.

— Мистер Грюм, — остановил я уже уходящего аврора. — Получается, самая сильная боевая магия — тёмная?

Грюм остановился, потёр исчерчённый шрамами подбородок и задумался.

— Если бы такой вопрос задал мне кто-то из хогвартских студентов, я бы отправил их к чёрту, а выпускника Академии Авроров — на пересдачу. Но ты этого знать не можешь, а эти сведения тебе могут пригодиться. Давай-ка ещё пройдёмся...

Аластор медленно пошёл вдоль опушки Запретного леса, поманив меня за собой.

— Боевая магия, Поттер, слишком обширная тема, чтобы так сразу сказать. В целом светлая магия не слишком предназначена для убийства, хотя... Бывают умельцы, способные убить даже вроде бы безвредными заклинаниями. Но таких мало. Светлая магия — созидательна по своей сути. Стихийная магия, трансфигурация — это уже не светлая магия. Хотя ни один теоретик не даст тебе внятного ответа, чем в общем отличается мощное Инсендио от огненного кнута. Но одно считается стихийной магией, второе — тёмной.

— Получается, граница очень зыбкая?

— Верно, — Аластор остановился, наблюдая, как солнце медленно прячется за деревьями. — Сейчас к тёмной магии причисляют практически всё, что сильнее того, на что способен средний выпускник Хогвартса. Но раньше к светлой магии относили созидающие заклинания, к тёмной — всё, для чего нужны отрицательные эмоции, а трансфигурация и стихийная магия и несколько иных направлений всегда стояли наособицу.

— Получается, волшебников никогда не интересовало, есть ли какая-то система в магии?

— Почти, — буркнул Грюм. — Не силён я в теории, подучишься, сведу тебя с одним старым товарищем из Министерства, он который год ищет какие-то «системы». Могу сказать одно: до сих пор ни один высоколобый умник из Отдела Тайн так и не смог объяснить, как появляется родовая магия, и что она такое есть. Хотя старались понять это очень и очень многие, на родовой магии зиждется благополучие магического мира. Это если к слову.

В речи Грюма проскальзывали несвойственные ему обычно словечки и обороты, словно он говорил на излюбленную и давно обдуманную тему.

— Мистер Грюм, а почему вы помогаете мне, — медленно спросил я, — ведь, по сути, я обычный студент Хогвартса.

— Ты один из тех, на кого будет охотиться Вольдеморт, — негодующе фыркнул Грюм. — Даже если я не слишком верю в пророчество о «Мальчике-который-выжил», если можно тебя подучить, чтобы ты при встрече нанёс ему как можно больший урон — это уже немало.

— Вы не верите в пророчество, мистер Грюм? — я постарался улыбнуться как можно радостнее.

— Ерунда это всё, — Аластор пнул окованным железом носком своего протеза какую-то кочку. — Пророчества существуют больше для тех, кто в них верит. А правильный аврор крепко держит палочку и не думает о заумной мути. Лорд вон поверил в пророчество, и где он был последние полтора десятка лет? Если бы он не пришёл тогда в дом твоих родителей, то Пожиратели взяли бы власть к концу следующего года. Министерство было в панике, Крауч-старший давил, как мог, но он был один, а Аврорат к тому времени почти потерял боеспособность из-за гибели многих сильных бойцов, взятых благодаря предательству в собственных домах. В самом начале войны погибли слишком многие.

Наверное, настоящего Гарри обидели бы подобные слова о его родителях, но я просто неопределённо покачал головой. Аластор покосился на меня и одобрительно хмыкнул, поднял с земли увесистый камень, подбросил его на ладони и с силой забросил куда-то в лес. Оттуда донесся, к моему удивлению, удалявшийся хруст веток.

— Совсем Хагрид озверел, — прошипел Грюм, — его акромантулы расплодились. Вернусь в отряд — направлю новичков на охоту за пауками.

Я с уважением взглянул на аврора. Его глаз, похоже, видел и сквозь сплошную стену лесных зарослей, я же ничего не почувствовал и не заметил. Это плохо.

— Они опасны?

— Для опытного волшебника даже десяток-два — нет. Но для школьников... Надо поговорить всё-таки с Дамблдором, — Аластор недовольно нахмурился. — Его лесник который год таскает в замок редкостную гнусь вроде акромантулов, огнекрабов и прочих тварей. Рано или поздно он где-нибудь раздобудет нунду или дракона, и тогда тут станет по-настоящему жарко. А я не хочу терять людей, когда их бросят на усмирение какой-нибудь взбесившейся твари, и им придётся действовать в толпе напуганных детей.

Дальше до ворот Хогвартса мы шли в молчании. Изменив своё решение, Грюм пошёл внутрь вместе со мной и сразу же заковылял в сторону кабинета Дамблдора, явно собираясь устроить директору скандал по поводу забав Хагрида. Я же для себя решил присмотреться к леснику подробнее: знающий местные леса человек... великан будет полезен при случае.

Гермионы в замке уже не было, видимо, днём она уехала к родителям, и теперь гостиная Гриффиндора была в моём полном распоряжении до августа, когда мне предстояло на время переехать к Уизли. Вечером я решил связаться с Блеком, как он просил. Однако ни с первой, ни со второй попытки зеркало не показало мне крёстного Гарри Поттера. Только бледно светившийся туман в прозрачном стекле. Похоже, через океан чары Сквозного зеркала не дотягивались. В чём-то это было хорошо, в чём-то — плохо. Время расставит всё по своим местам.

По хорошему, стоило бы как можно тщательнее исследовать замок: возможно, помимо Комнаты-по-желанию, тут найдутся и иные интересные помещения. Последнее натолкнуло меня на мысль, что в Тайную комнату как раз стоит спуститься и посмотреть, не осталось ли там чего-то полезного... В особенности меня интересовали клыки василиска...

Вызвав эльфа, я попросил его принести сока и куриного мяса — тело Поттера, над которым я издевался, всё ещё оставалось в прежнем состоянии, однако аппетит постоянно рос, а значит — я был на правильном пути.

Тихий стук в окно отвлёк меня от размышлений о том, куда сгодится клык крайне ядовитого василиска. Посмотрев наружу, я увидел, что в стекло долбит клювом маленькая сова. Едва я открыл окно, сова стрелой метнулась внутрь и закружилась вокруг меня, возбуждённо щёлкая клювом и что-то ухая. С трудом, но мне удалось поймать вёрткую птичку.