User - i cf85044c3a33e6c4

Как он назвал это? Возмездие? Неужели мы и правда впитываем как губки все, что видели

годами, а потом используем полученные знания применительно к себе, потому что других

вариантов уже не видим? Не об этом ли говорил мне Лайонел? Я слишком долго играла по

правилам Шона, чтобы легко абстрагироваться от него и подстроиться под другого человека, я

предпочитаю прогибать людей удобным мне образом, но не все на это согласны…

Одна лишь мысль в конечном счете оказаться на столе вместе со студентом вроде Каддини

или МакКензи (который вполне себе счастлив сейчас наедине с Хелен), вызывает у меня

рвотный рефлекс, это определенно не мое, но есть и другие аспекты. За прошедшие годы я в

корне пересмотрела взгляды на многие вещи… и, в итоге, путем проб и ошибок поняла, что, как

ни странно, чувство комфорта мне дарит именно он — Шон Картер. Тот, у кого я пытаюсь

искать утешение, когда весь мой мир разваливается на части, когда умирает Керри, когда на

волоске висит будущее родителей, да и собственное — ведь уехала же я в Сидней по первому

зову.

Так когда это случилось? Как я ухитрилась так далеко впустить в свою душу человека,

который некогда выкорчевал и вытоптал все в ней? Не знаю, но, дьявол, какая разница? Не

думаю, что есть обратный путь. Вода обтачивает камень долго и безвозвратно, невозможно

взглянуть на него и не понять, насколько некогда они были близки. Я была подружкой ректора

безумно давно, но сегодня студенты подумали, что в кабинете с Шоном именно я… Это

означает, что мы очевидны.

Кажется, Картер мне что-то говорит, но я его не слышу, встаю из кресла и, не оборачиваясь,

выхожу из кабинета. Звоню на кафедру, прошу отменить все сегодняшние занятия и покидаю

кампус. Я еду домой. Собирать вещи.

Глава 21. Рекогносцировка

Я останавливаю машину около дома Шона, прямо напротив окон, чтобы ее было видно.

Дожидаюсь, когда откроется дверь. Картер выходит на крылечко с чашкой кофе в руках, как

есть, и прислоняется плечом к дверному косяку. Просто стоит и смотрит. Молчит, ждет моих

действий. По возможности невозмутимо вылезаю из машины, открываю багажник и достаю

оттуда чемодан. Заказывали? Получайте. Теперь ход за Картером. Он может меня отвергнуть

или унизить, но это лучше, чем даже на фасад не решиться . Медленно и неторопливо, так же

бесстрастно, как я, Картер спускается по ступенькам крыльца, приближается, молча вручает

чашку и подхватывает тяжелый чемодан. Чтобы скрыть облегчение, делаю глоток кофе. Он не

такой, как я люблю. Горький, чуть подслащенный эспрессо. Мы не говорим друг другу ни

слова, но нужно ли? Мой чемодан в его доме, а я на его кухне мою его чашку. Вторжение не

менее интимное, нежели повсеместно воспеваемый секс…

Однако спокойствие наэлектризованное, выжидательное. Внешне тихо-тихо, но сладкое

предвкушение уже завязывает все внутри узлом. И я не ошибаюсь. Руки Шона обхватывают

мою талию, разворачивают, запрокидывают голову для поцелуя. Я повисаю в них, точно

безвольная марионетка, в которую вдохнуть жизнь могут только его губы. Пытаюсь привстать

на цыпочки, чтобы дотянуться и стать еще ближе, но не выходит, вместо этого я оказываюсь

сидящей на разделочном столе и забираюсь руками под его одежду, ударяюсь головой о шкаф,

но даже не замечаю. В попытке разместить нас обоих удобнее, Картер опрокидывает на пол

кофемашину, но у меня даже жалости для нее не находится. Я занята тем, что стараюсь

расстегнуть ремень его брюк. Черт возьми, я не просто так надела юбку, чувствовала, что в

порыве безумия будет не до стриптиза… Он не нежен и не ласков, выдержки просто не

осталось, и между шкафами и холодильником так мало места, что голову не откинуть, не

разорвать зрительный контакт. Шон будто наказывает меня за все то время, что я упрямилась и

отказывалась сдаваться, не позволяет ничего придержать или спрятать. И даже вслух говорить

не нужно, правильные слова сквозят в каждом взгляде и жесте: не уйдешь, не отпущу;

возможно, никогда…

Лежа в неудобной позе на столешнице, пытаясь оправиться от ран, нанесенных

безжалостной откровенностью, я смотрю на пол, на пластиковые обломки кофемашины и

сожалею.

— Я ее любила, — хрипло говорю я. — Не представляю, как в твоем доме жить без кофе.

Картер, в свою очередь, бросает в сторону короткий взгляд и, с трудом набрав в легкие

воздух, говорит:

— Завтра куплю новую, а пока поищешь допинг в спальне.

Я бы согласилась провести в его кровати всю жизнь, просто рядом с ним. Ради чувства

спокойствия и надежности. Ради режущих своей правдивостью коротких, но отчего-то

утешительных фраз. Ради возможности быть собой… Но мне страшно, что Шон догадается,

сколь сильно он мне нужен, что все вернется в прежнее русло, и потому я вынуждена держать

показную дистанцию.

На часах три, моги ноги запутались в простынях, а Шон лежит рядом и смотрит в потолок.

Я даже боюсь представить, о чем он думает, не кажется ни счастливым, ни несчастным. И у

меня нет ответа на вопрос, рад ли он моему приезду. Секс есть секс, но, бесполезно врать, я

отчаянно хочу большего, хотя, кажется, согласилась даже на то, что было. Лишь бы ближе к

нему.

— Я пойду в другую спальню, — хрипло говорю я, мне все еще нужно место, в котором я

могу спрятаться от Шона. Только теперь там я буду мечтать о нем.

— Одну секунду, — бесстрастно говорит Картер, встает и куда-то уходит, кажется, в

компьютерную комнатку, потому что очень быстро возвращается. — Дай мне руку.

Это странно, но я не спорю, ведь ночь, а у меня в крови разгул эндорфинов. И вдруг…

щелчок, и холодно запястью…

— Это что? Это… наручники?! — задыхаюсь я и пропускаю момент, когда второй браслет

обвивает руку Шона. — Ты совсем спятил?!

— Спи, Джо, — невозмутимо отвечает мне Картер.

— Я… я кричу во сне. Я не дам тебе спать!

— Это определенно худшее, что со мной может случиться, — говорит он настолько

серьезно, что просто не может не издеваться.

— Откуда вообще у тебя наручники? — начинаю я опасаться прочих возможных

атрибутов. Кстати, стальные браслеты самые настоящие!

— Леклер прислал на день рождения несколько лет назад. Он считал, что мы достаточно

близки, чтобы поздравлять друг друга с большими праздниками. Гляди-ка, пригодились.

Вздохнув, плюхаюсь на подушки снова и заставляю Картера последовать за мной.

— И как мы должны спать по-твоему? Обе руки левые! — продолжаю возмущаться.

В ответ он просто прижимает мою спину к своей груди, окончательно дезориентируя. Это

дьявольски хорошо, настолько, что хочется расплакаться, а сейчас я не могу себе позволить