User - i cf85044c3a33e6c4

для меня это важно.

— И поэтому сюда пришла твоя университетская подружка?

Да, это разговор двух глухих. Каждый гнет свою линию, не в состоянии признать правду:

ему нужно больше, чем я могу предложить, а если не могу, то он найдет следующую, но я

действительно не могу уступить, потому что не хочу начинать отношения, из которых выйду с

новыми шрамами на сердце. Да, гарантии дают только страховые компании, но иногда, так

случается, что ты просто не можешь переступить через себя и кинуться в омут с головой снова.

И именно по этой причине я забираю свою сумку и говорю:

— Не ту выгнал. Можешь даже не говорить сестре, что не с Марией предлагал

познакомиться. Я пойду. Счастья тебе, Ашер.

После этих моих слов он поднимает сцепленные в замок руки и с тяжелым выдохом

закидывает их за голову. Я вижу, что он обижен, знаю, что в груди жжется, но расставание не

бывает безболезненным. Я больше никогда не стану подстраиваться под чужие ожидания. Я

уже побывала в шкуре замены Пани. Хватит. С меня довольно!

Я уверяю себя, убеждаю, что все хорошо, что я в порядке, что ничего страшного не

произошло, ведь я и не собиралась с ним всерьез встречаться… но Ашер меня задел. Именно

своей Марией. Именно тем, что не я та женщина, которую пускают на порог, стоит подружке

улететь в командировку. И чтобы вернуть себе хотя бы остатки самолюбия, я пытаюсь

накрасить ногти красным лаком. Но ничего не выходит. Сначала он неравномерно ложиться,

затем смазывается, кусочки ваты прилипают к ногтям, и их никак не убрать… Мою руки, с

остервенение очищаю ногти от ваты. Крашу и снова, и снова. И никак не выходит! У меня

вообще ничего не выходит! Снова крашу, и снова смазываю, и смазываю, и стираю, и стираю. Я

целых три часа сижу над этим занятием, и все никак. Кожа вокруг ногтей теперь кажется

больной. Каждый, кто пытался стереть красный лак знает, что он въедается намертво. Теперь я

просто обязана ее отчистить, и так усиленно тру, что теперь уже не знаю, лак это или

воспаление…

Не только ногти не идеальные. Смотрюсь в зеркало. Корни моих волос за время

пребывания в Японии отросли. И я должна их покрасить. Уже ночь, но ведь аптеки работают

круглосуточно. Покупаю светлую краску, но моей любимой нет. Уже выхожу на улицу, смотрю

на чертов флакончик, а потом, поддавшись порыву, толкаю дверь снова и беру другой бутылек

— с цветом, идентичным моему натуральному. С этим значительно проще. Волосы будто

только и ждали, что возврата к естественному оттенку. Я все еще не нравлюсь себе шатенкой,

но и на свое блондинистое отражение уже смотреть не в состоянии. Наградив себя мрачным

взглядом, я перебрасываю блестящие локоны через плечо и прикидываю, не лучше ли их

вообще постричь…

А утром я записываюсь на маникюр, где мне приводят ногти в божеский вид. И я

опаздываю на работу, но плевать. Если Картер скажет хоть что-нибудь, я ему врежу. Из-за

больной спины, из-за Ашера, из-за всего, на что он меня подписал. Это мой условный рефлекс:

если кто и виноват, то это Шон. И черта с два я признаю, что необъективна.

Я стою напротив зеркала при входе и стягиваю с себя пятиметровый шарф, замотанный

вокруг и шеи, и волос. Он — тоже попытка сменить имидж.

— Док?! — слышу за спиной голос Каддини. Парень в шоке. Он, наверное, даже не

подозревал, что я крашу волосы. Не похож он на человека, который заморачивается на

подобные вещи. Для него Док — блондинка, которая с садистским наслаждением оглашает

коридор цокотом каблуков. Но сегодня я шатенка (ибо в депрессии), без традиционных шпилек

(ибо спина болит).

— Угу, это я, — говорю я, основа отворачиваясь к зеркалу. С таким цветом волос я

выгляжу еще выше, худее и депрессивнее. Идеальная девушка двадцать первого века.

Карьеристка с не сложившейся личной жизнью и прогрессирующим экзистенциальным

кризисом.

— Эм, а кофе будешь? — неуверенно спрашивает парень.

— Каддини, то, что я покрасила волосы, никак не отразилось на моих вкусовых

пристрастиях. Буду, конечно!

Однако, видимо, для итальянца смена цвета моих волос подобна прилету инопланетян, и

пить со мной божественный напиток он отказывается. Ссылается на какие-то дела и убегает. Я

где-то слышала, что это нормальная мужская реакция — ему необходимо время привыкнуть, но

сегодня я в настроении проводить его мстительным взглядом… и не засчитать лабораторную

работу. Однако, когда прихожу на пару картерианцев, понимаю, что есть более

предпочтительный объект для нападок. Флэшбэк, пожалуйста. Я так и не рассказала о том, как

мы сосуществуем после яхты с Ребеккой Йол. Так вот эта особа больше в глаза мне не смотрит.

Она как-то странно сутулит плечи и утыкается взглядом в пол. Заговорила со мной всего

однажды — поблагодарила за то, что я не созвала дисциплинарный совет. Знала бы она мои

истинные мотивы… Я много думала о них с Шоном. То, что она торгует собой не означает, что

Картер обошел ее вниманием. Может быть наоборот, так ему даже предпочтительнее… То, что

я не знаю природу их отношений, сводит меня с ума куда больше самой горькой правды.

Ребекка сидит около меня и защищается. Она определенно не дура, но параллельное

программирование не для нее. От и до шаблон Шона. Пани тоже в моей области полный ноль.

Интересно, на их фоне эго Картера еще больше раздувается? Мое, так точно! И я открываю рот,

чтобы сказать Йол то, что ей нужно переделать все и быстро, но в этот момент она, точно

почувствовав, поднимает на меня свои огромные затравленные глаза, и у меня из легких

вышибает воздух. Она придет еще раз. Она будет снова сутулиться и испуганно таращиться в

пол. И отвечать теорию, местами запинаясь и заикаясь. А я буду сидеть и сходить с ума. О нет,

я просто не могу. Глядя на нее, я вижу ее в объятиях Шона, и хуже всего, что я помню,

насколько она бесстыдно красивая без одежды.

— Иди, — процеживаю я сквозь зубы и ставлю подпись на титульном листе.

И в этот момент заходит Картер. И все мы втроем прямо застываем на месте. Йол каким-то

неведомым образом ухитряется стать совершенно невидимой, а мы с Шоном как два идиота

просто таращимся друг на друга. Вместо обид мне в голову лезут воспоминания о поцелуе и

том, что он просил меня отказаться от Ашера. Собственно, последний в этом плане очень даже

подыграл…

— У меня выросла вторая голова или что? — спрашиваю я, собрав все имеющееся

раздражение.

— Вообще-то первая и единственная — своя, — сообщают мне ядовито. — Не обращай

внимания, я просто пользуюсь моментом. Вдруг тебе уже завтра придет в голову перекраситься