Admin - i 103949166edacfb1

Тина, сжав руки в кулаки на груди, шалыми глазами смотрела на порешившего, вернее развеявшего нечисть человека. Остальные навьи в ступоре глядели на пустое место, где рассеивалась дымка от старухи-утопленницы.

— Вот ведь норов — Ниловна даже на тот свет, не сказав гадости, уйти не смогла... — буркнула Мири с укоризной, потом, повернувшись к воину, уже осторожно, с придыханием, спросила: — А чего это, сударь, за меч у вас такой? Волшебный?

Черный повел мощными плечами так, что все присутствующие невольно отпрянули: показалось, что он к нападению готовился. Затем барон с мрачной угрозой выдал:

— Так заговоренный он, да на святой воде кованый.

— Ой, заболталась я тут с вами. А у меня столько дел, столько дел... — суетливо зыркнув по сторонам, Мири поторопилась прочь с полянки. Остальные призраки — один за другим — тоже начали исчезать. Уже через несколько мгновений Тина оказалась наедине с воинственным мужчиной.

— А ты, значит — дух? Озерный? — вкрадчиво спросил он, надвигаясь на застывшую, в отличие от разбежавшихся навий, девушку.

— Ага, — виновато улыбнувшись, Тина кивнула.

Она не могла понять, какая сила удерживает ее на месте. Зачем ждет неприятностей в человеческом теле, настолько уязвимом, беззащитном? Но взгляд Черного не отпускал. И Хозяйка леса, как простая девица, продолжала столбом стоять, с трепетом в душе слушая громкий учащенный стук собственного сердечка, бившегося где-то у горла, ждала чего-то, зачарованно глядя на приближавшегося вплотную к ней человека.

— Кто ты? И как тебя зовут? — хрипло, но без угрозы спросил он снова.

— Тинантина. Озерный дух и хозяйка этого леса.

Мужчина поднял свободную руку и коснулся бледной девичьей щеки, погладил, затем, зарываясь пальцами в пшеничные волосы, не сдержал удивленного возгласа:

— Живая... теплая...

— Я наполовину человек, наполовину дух. Мой отец — Нептун, а мамка — человеком была, — тоже почему-то сипло от волнения, вызванного мужским интересом, выдохнула Тина.

Ее слишком взволновал вид обнаженной, покрытой короткими волосками груди барона. Она медленно, несмело подняла руку и коснулась ее ладошкой. Губы сами по себе расплылись в восторженной улыбке.

— Ты тоже теплый, даже горячий. А волосы щекочутся, — выпалила она свои ощущения. Подняла глаза, и голубой взгляд погрузился в черный, они словно сливались в единое целое, смешивались.

Горбун стоял, едва дыша. Он впервые в жизни встретил женщину, которая с такой непосредственностью, искренним восторгом и нескрываемым удовольствием касалась его. Ему показалось невероятным и странным, что он понравился ей, и потому сразу засомневался, затем, слегка кашлянув, прочищая горло, спросил:

— Ты никогда не видела живых? Мужчин?

Глаза лесной красавицы удивленно распахнулись, от чего барон подумал, что в них он может запросто утонуть, если продолжит смотреть.

— С чего ты взял? — с недоумением выдохнула Тина, даже не пытаясь отстраниться от его теплой ладони. — К нам частенько кто-нибудь забредает. И женщины, и мужчины. И почти всегда живые.

— Почти? — невольно улыбнувшись, волховец продолжал гладить нежную девичью щеку большим пальцем.

— Иногда смертельно раненные. Например, как Ниловна. Ее уже тут прибили, травницей была, случалось, нежеланных детей вытравливала. Яды продавала, вот за чужие секреты-то и пострадала, — смущенно пояснила девушка, пожав плечами.

Барон промолчал, Тина тоже не знала что сказать, и они какое-то время стояли, глядя в глаза друг другу, ощущая покой и тепло, согревавшее их изнутри. Идиллию нарушил плеснувший у берега русалочий хвост.

Лицо мужчины превратилось в бесстрастную маску, он медленно опустил руку и отошел на пару шагов от девушки. Окинул внимательным взглядом озеро, горы, лес. С некоторым стыдом отметил свой непотребный вид: мокрые кальсоны облепили его бедра, возбужденное естество топорщило ткань, свидетельствуя о том, что Тина ему слишком понравилась. Однако тут же забыл о приличиях, когда заметил искреннее невинное любопытство в жадном взгляде юной прелестницы, с которым она пялилась на его пах, приоткрыв ротик. Черного, прекрасно знавшего, что уродлив и некрасив лицом, это внимание и поразило, и принесло невероятное удовольствие — он впервые на его памяти вызвал восхищение у женщины, тем более, молодой и красивой, испытав новые, непривычные для него ощущения!

И все же он отвернулся, подошел к своей одежде и быстро, но без суеты, облачился. Свистом подозвал коня, буквально взлетел в седло и только после посмотрел на девушку. Она стояла на том же самом месте, только теперь выглядела расстроенной и грустной. Тина подняла на него голубые глаза, сперва какое-то время пристально посмотрела, словно хотела что-то увидеть, а потом тихо попросила:

— Скажи, как тебя зовут?

Суровый воин молчал, опять же, впервые кого-то интересовало его имя, а не титул, звание или род. Тронув бока коня, разворачивая, таки ответил:

— Назар!

Хозяйка еще некоторое время продолжала смотреть на сомкнувшиеся за крупом коня кусты. В ее душе царило смятение, да что там — полный раздрай. Раньше она никогда не мечтала, а теперь — увидеть бы Назара снова.

Глава 6

— Смотри, смотри, вот пострел, вот проказник... — расхохоталась Мири, глядя как в отражении на водной глади бывший приемыш Тины оседлал волка и верхом на нем носится вокруг дома по яблоневому саду.

Озерная Дева смеялась вместе с остальной нечистью, наблюдая за развлечениями Кузьмы. Она с радостью отметила, что подопечный завел себе парочку друзей, и сейчас дети вместе играли в войнушку, а бедняга Серый служил верным конем «отважному воину». Вот и Маня в поле зрения появилась, животик у нее округлился, но еще не очень заметен. Она постелила холстину на траву, поставила кувшин с молоком, несколько ломтей хлеба и сыра положила, потом кликнула ребятишек перекусить. Двое дружков Кузьмы — босяцкого вида, с голодными глазенками — согласились на угощение без промедления. Тина заметила, что Маняша на пацанов смотрит с состраданием, с искренней, чисто женской, материнской, жалостью. А ведь сама-то еще, по сути, ребенок. Дух с умилением наблюдала за будущей мамочкой, погладившей по вихрастым головам ребят, а затем тайком отправившей верного волка, о котором тоже по-хозяйски заботилась, подальше от детворы, давая домашнему теперь зверю вожделенный покой и свободу.

— Правильным было твое решение... — тихо заметила Мири.

— Какое? — рассеяно спросила Тинантина.

— Кузеньку Маняше отдать. Хорошая из нее приемная мать вышла, — с грустной мягкой улыбкой, не свойственной ей поделилась Мири. — Добрая она и сердечная, практичная, хозяйственная, хоть и молоденькая совсем. От подобных людей добро и благодать в мир идет, словно круги от камня, в воду брошенного.