Лейтон Миа - Герой

Её босые ноги шлёпают по полу, а я качаю головой, смотря на Нормана.

— Наблюдай за ней ночью до моего возвращения.

— Хозяин Пэриш, вы не видите того, что делаете? Умоляю вас, расскажите правду. Вы причиняете ей больше вреда, чем причинил бы картель.

Я фыркаю:

— Ты знаешь, через что они прошли, чтобы добраться до меня. Они враги, а не я.

— Вы ударили её.

Я пристально смотрю на него, и астероид злости вновь проносится через меня. Уши начинает покалывать от звука приглушённых стуков.

— Что это такое?

Норман вскидывает голову:

— Что?

— Этот звук.

— Я ничего не слышу, сэр.

Он снова доносится, и я шагаю к двери.

— Какого…?

Звук битого стекла заставляет меня мчаться вниз по коридору, буквально пролетая ступеньки и перескакивая сразу по две за раз. Дверь спальни Кейтлин заперта, поэтому я выламываю её, и щепки дерева разлетаются по всему полу. В комнате темно и холодно. Мои глаза тут же находят её силуэт. Окно открыто, и ветер колышет белые занавески, обнимая её, а Кейтлин проводит острым осколком стекла по руке, оставляя кровавый след.

— Кейтлин, что…

— Остановись. Держись от меня подальше, — она дёргает рукой, красные капли блестят на её коже. — Я больше так не могу. С меня хватит. Достаточно.

Я делаю шаг вперёд.

— Стой, — произносит она. — Или я проткну им своё сердце прямо сейчас.

— Ты не знаешь, что говоришь. Положи его, и мы поговорим.

Она бросает осколок на пол и начинает кричать:

— Я хочу умереть. Всё то время, что я здесь нахожусь, убивает меня. Просто дай мне это закончить!

— Ты не хочешь этого, — отвечаю я так спокойно, как это только возможно. Сердцебиение грохочет в ушах, а кровь бежит быстрее с каждым моим шагом. — У тебя шок.

Она со злостью убирает волосы, размазывая кровь по лицу. Стекло хрустит под её ногами, когда она пятится и залезает на подоконник.

— Я лучше умру, чем проживу ещё хотя бы минуту без ответов.

— Кейтлин, мой воробушек, я дам тебе ответы. Просто иди ко мне.

— Ты Герой? — спрашивает она.

Внезапно я понимаю страх всех моих жертв. Он смешивается и рычит в моей груди. Страх того, что она упадёт. Боюсь сказать ей правду. Если я скажу ей, то ненависть ко мне станет живой, реальной вещью. Я беру себя в руки.

— Да.

— О Боже, — она стонет, вскидывая голову к потолку. — Почему? Он должен был спасти меня. Почему? — она пятится назад и опирается ладонями на подушки, лежащие на подоконнике. — Не подходи. Ты сделал достаточно. И больше не сможешь издеваться надо мной.

Игнорируя её слова, я мчусь к ней, видя, как она выпадает из окна.

ГЛАВА 38.

Кейтлин.

Кожа сжимается вокруг костей, словно её обернули целлофановой плёнкой. Чувствую себя высушенной, как будто из меня вытекли все слёзы и кровь. Не могу избавиться от металлического привкуса во рту и всепоглощающего запаха крови в моих волосах и на руках. У меня отняли право выбора, но это уже не имеет значения. Я сделала свой выбор.

Это решение гарантирует, что я больше никогда не увижу Кельвина. Но боль такая острая, что возникает ощущение того, что я снова умираю. В наименьшей степени можно считать честным то, что моё сердце должно быть разбито.

— Кельвин.

— Кейтлин.

Я поднимаю подбородок, слыша его голос. Он здесь. Кельвин находится рядом со мной везде, и, куда бы я ни отправилась, надеюсь, он последует за мной. Голос снова звучит, и если ад — конечное место, в котором я окажусь за всё, что сделала, то я ещё не там.

— Я знаю, что ты не спишь. Вижу, как ты улыбаешься.

Хмурюсь. Если раньше я ничего не видела, то теперь всё окрашивается в чёрный цвет. Свет пытается проникнуть, но я сопротивляюсь ему. Я должна была умереть, но лежу здесь. Кожа натянута, и это душит.

— Открой глаза.

И я просто открываю их. Кельвин возвышается надо мной и выглядит ужасно, но всё ещё фантастически. Щетина покрывает обычно гладкую линию его челюсти, но я могу думать лишь о том, что хочу прильнуть к этой красоте, жить счастливо рядом с ним.

— Кельвин? — он кивает. — Я умерла? — он качает головой. — Нет? — выдавливаю я. Щёки что-то щекочет, и мне хочется расцарапать их, но руки словно налились свинцом. — У меня даже этого выбора нет?

Он проводит рукой по лбу, а потом запускает её в волосы.

— Блядь, Кейтлин. Я знаю, что ты несерьёзно.

Я качаю головой, утверждая обратное.

Он опускается на край кровати.

— Норман дал тебе что-то обезболивающее, поэтому скоро станет лучше.

— Что сломано?

— Что ты имеешь в виду?

— Я не знаю, как пережила падение, но наверняка что-то при этом сломала.

— Обезболивающее было для твоих рук.

Мои запястья перебинтованы. Я чувствую, как раскрываются раны под ними, пытаясь полностью поглотить меня.

— Ты не упала, — неспешно информирует он. — Я поймал тебя. Ты не помнишь этого. Потому что была без сознания.

— Нет. Это невозможно. Ты был в противоположной стороне комнаты.

— Я быстрый. Ведь я Герой.

Качаю головой и делаю попытку сесть, облокотившись на спинку кровати Кельвина.

— Ты не можешь им быть. Герой — хороший. Он защитник. Не причиняет боль, не похищает и не насилует. Ты не можешь быть Героем. Ты враг.

Его лицо остаётся беспристрастным.

— Я знаю. Но это правда.

Всё неправильно. Прикладываю свои забинтованные, тянущие кожу запястья к глазам в попытке остановить слёзы. Этого не может произойти. Целыми ночами я молилась о том, чтобы Герой спас меня. Сидела у окна, ожидая и надеясь, молча взывая к нему. Но я так долго жила под его контролем. Полностью скрываю лицо в ладонях и рыдаю, а Кельвин наблюдает неподвижно и непреклонно.

— Ты ублюдок, — произношу я.

Когда плач наконец-то утихает, я шмыгаю носом и смотрю на него. На его лице до сих пор не отображается ни одна эмоция. Я становлюсь такой же. Влага с моих щёк остаётся на руках, и я делаю глубокий вдох.

— Расскажи мне всё.

ГЛАВА 39.

Кельвин.

Всепоглощающая грусть зарождается в невыносимо пустых и ожидающих ответов глазах Кейтлин. Остаётся только один вариант. Возможно, правда её освободит. Но может случиться и так, что она возненавидит меня. Эта девушка даёт мне больше, чем я могу выдержать. И прямо сейчас нет ничего такого, чего бы я не сделал в попытке изменить выражение этих потускневших глаз. Они блестят, но из-за едва сдерживаемых слёз. За этим блеском скрывается пустота.

Я притягиваю стул к краю её кровати и сажусь на него, запуская пальцы в волосы и ставя локти на колени. Начинаю с самого начала.

— Я рассказывал тебе, что моя мама была доктором, а отец — учёным. Они встретились, когда раздавали еду бездомным в приюте Нью-Роуна. Между ними возникло притяжение, потому что они оба мыслили как учёные, но их сердца разрывались от любви к людям. Когда мама была беременна мной, к ней приехала моя бабушка. Однажды она отправилась в город за покупками, пока мои родители были на работе. Её ударили ножом и ограбили, это случилось днём. Она провела некоторое время в больнице и после этого отчаянно захотела вернуться домой. Мои родители покинули поместье, чтобы быть рядом с ней до тех пор, пока она не пойдёт на поправку, но вскоре после этого бабушка умерла. Мама отказалась уезжать, они приняли решение остаться в Фендейле, и поэтому я вырос именно там.