Елена Полозова - Unknown

Он повел ее дальше, минуя мусорный контейнер, который скроет их от любопытных прохожих на улице. Не то, чтобы ему не было похрен, если кто–то увидит, как кое–кто спустится вниз.

Поставив ее перед собой, он схватил ее пышную задницу и заставил попятиться. Она охнула от удовольствия, пока не подул ветер и не принес с собой вонь от мусора. Она вцепилась в его руки и вгляделась в их окружение, ее лицо скривилось от отвращения. Разбитые пивные бутылки, использованные презервативы и пищевые упаковки заполняли переулок, но он едва взглянул на них, слишком поглощенный утолением своего голода.

– Ты уверен, что мы не можем подождать до… – она начала говорить, но замолчала, когда ее спина ударилась о кирпичную стену, в которую он толкнул ее.

– Я не могу ждать так долго, – сказал он, потираясь о нее, давая ей понять, насколько твердым он был. Ее протесты немедленно прекратились.

– Оо…черт, – она застонала, пока он сосал ее шею и передвинул руку на грудь. Она не умещалась в его ладони, и, хотя он не собирался отдавать сегодня, только брать, он не смог сопротивляться желанию стянуть ее топ вниз и взять твердый сосок в свой рот.

У нее перехватило дыхание, и она взяла его голову одной рукой, поощряя его сосать, но ему не хотелось позволить ей контролировать ситуацию. Хватая ее за вторую руку, он потянул вниз и накрыл ей свою каменную длину, показывая ей, чего именно он хочет. Она двигала рукой вверх и вниз, сохраняя давление, пока он щелкал по соску языком. Когда она закричала и сжала его член, он разорвал контакт и отодвинулся расстегнуть джинсы.

– Засунь руку в трусики, – выдохнул он, вынимая член, чтобы поласкать его.

Она посмотрела вниз на его движущуюся руку и обратно на него в смущении.

Он приблизил свое лицо к ней.

– Я хочу, чтобы твои пальцы были внутри твоей щелки, – произнес он низким голосом. – Сделай их симпатично мокрыми. И потом я хочу их на своем члене.

Ее пальцы дрожали, пока она тянулась, чтобы задрать свою юбку – то ли от нервов, то ли от предвкушения, ему было похер. По мере того, как поднималась ее юбка, он заметил, что ее широкие голые бедра были в татуировках, воробьи начинались на бедрах и оплетали ее ноги.Материал продолжал подниматься, пока не сбился в кучу на бедрах и не открыл розовые, хлопковые трусики. Его не волновало, что это, вероятно, наименее привлекательное белье, какое он когда–либо видел. Его заботило только то, что они были чертовски мокрыми. Ее рука опустилась под ткань, глаза не оставляли его лицо.

Облизываясь в предвкушении, он на мгновение перестал трогать себя, чтобы оттянуть ее трусики вниз. Он хотел смотреть.

Она потерла пальцами киску.

– Тебе… нравится это? – запнулась она.

Он кивнул, соглашаясь.

– Теперь засунь один внутрь.

Погрузив указательный палец так глубоко, как только можно было, она подчинилась.

– И еще один.

Следом, ее средний палец присоединился глубоко в ее влажную дырочку.

Он шумно сглотнул.

– Еще.

Сейчас она тяжело дышала, ее бедра медленно вращались, пока она вставляла третий палец.

– Хорошая девочка, – похвалил он, пылко наблюдая, как она начала трахать себя, ее большой палец кружил на клиторе. Она была настолько возбуждена, что он мог слышать это.

Но он не смотреть на нее пришел.

– Сейчас возьми мой член в руку, – протягивая свой ствол, он едва мог сдерживаться, дико нуждаясь в чужом кулаке, вместо своего.

После того, как вытащила пальцы, она обернула руку вокруг головки скользкими тисками, прежде чем медленно, но твердо двинуть ими вниз. При этом он сильно задрожал, его руки ударили по кирпичу, напротив ее головы. С каждым скольжением, запах ее возбуждения становился сильнее, покрывая каждый его дюйм.

Стараясь изо всех сил продлить свое удовольствие чуть дольше, он держал свои руки там, где они были, прижимая их так сильно к шершавой стене, что мог чувствовать, как она царапает его ладони, пока он раскачивал свое тело вверх и вниз, вперед и назад в ее стиснутых пальцах.

– Блять, блять, блять, – он простонал, опрокидывая назад голову, высоко взлетая и позволяя этому забрать себя.

– Это чертовски сексуально, – он услышал ее голос перед тем, как убрал ее руку.

Он посмотрел вниз на то, как она упала на свои колени, охваченная видом его удовольствия того, что она делала с ним, не думая о мусоре вокруг, на который она опустилась. Ее рот широко открыт для него, сжимая основание его ствола, она взяла его между своих губ.

Она была груба в своем рвении угодить ему, задевая его краями зубов – движение, которое может значить только неопытность – заставляя его бедра дернуться. Хотя он поприветствовал боль. Он знал, что заслужил это и не потрудился переместить свои руки со стены, чтобы направлять ее голову.

Быстрее и до синяков интенсивнее, она сосала, и пока его бедра двигались вперед и назад у нее во рту, он представлял себе светлые волосы, раскачивающиеся напротив его бедер, вместо черных, находящихся сейчас между ними. Визуализация вызвала неожиданный оргазм, вырвавшийся из него.

К ее чести, ее жадный рот испил каждую частицу того, что он отдал ей, вылизывая его дочиста, пока не осталось больше ничего.

***

На поезде, по дороге домой, он снова сел в последний вагон, локти на коленях, обхватив голову руками. Давненько тошнота и отвращение к себе не возвращались. Он взглянул вверх, заставляя себя посмотреть на свое отражение в окне напротив, пока Нью–Йоркская подземка мелькала за ним. Мужчина, которого он видел час назад, не имел ничего общего с ним. Тот парень был уверенным, мотивированным. Ничего схожего с жалким потоком отчаяния, исходящего от человека, смотрящего на него в отражении.

Как долго он будет делать это? Этот нескончаемый порочный круг, который он не мог остановить.

Он снова опустил голову в ладони, не в силах больше смотреть на то, что ненавидел.

Глава 3.

Он ненавидел долбанные собеседования. Они – всего лишь трата времени. Никто никогда не говорил правду о себе, чтобы получить работу, и все сказанное в это отведенное время было ложью. Существовала только одна цель, которой стоило достичь, – стать большим вруном, чем все остальные.

Пока стоял там в своем выглаженном костюме, он понял, что ему это под силу. Он обманывал себя и всех остальных в том, кем он был на самом деле. Нет, его истинное «я» сейчас был животным, которое вытрахало все мозги из третьесортной, доступной киски вчера ночью в переулке отходов и отчаяния.

Выходя из лифта, он застегивал свой пиджак, пока осматривал вестибюль. Сегодняшняя версия Эвана Джеймса попытается вести себя хорошо, и если он сможет держать ширинку застегнутой, а член в штанах, то ему под силу это сделать. Но при одном взгляде на приветливую, молодую регистраторшу, сидящую за стойкой, эти намерения быстро позабылись.