Александра Флид - Прошито насквозь. Рим. 1990

— Брюки там тоже есть?

— Конечно.

— А как мне позировать в красном джемпере?

— Сориентируемся на месте, — сказала она, не желая признаваться, что еще не думала об этом.

— Вы любите красный цвет? — спросил он, вновь сбивая ее с толку.

— Нет, — автоматически ответила она. Это было неправдой, просто она привыкла отвечать «нет» на все вопросы личного характера.

«Вы замужем?»

«Нет».

Правда, она не замужем. Она никому не навредила и не наврала.

«Вы хотите выпить со мной чашечку кофе?»

«Нет».

И здесь тоже правда.

С этим загадочным мужчиной, которого ей предстояло фотографировать, впервые вышла осечка — традиционный и безопасный ответ почему-то стал ложью. Он как будто понял это, но ничего не сказал.

— Я буду позировать один? Обычно если мужчину хотят выставить успешным и сексуальным, ему дают в пару красивую и сексуальную девчонку.

Ева покачала головой:

— Нет, девочек сегодня не будет. Мы ведь представляем не вас, а одежду.

— Но ведь это реклама. А суть каждой рекламы в том, что если вы купите эти вещи, то станете красивыми, счастливыми и привлекательными. Желанными. Престижными. Так что меня надо представить именно таким.

Она окинула его взглядом. Тонкая, но прочная тросточка нисколько его не портила, да и костюм сидел отлично. И даже немного промокшие внизу брючины не делали его небрежным.

— Вам это не нужно. Девчонка будет отвлекать от вас внимание, я этого не хочу.

Такой ответ его вполне удовлетворил, и он, довольный услышанным, удалился за ширму.

Фотосессия длилась четыре часа. Они несколько раз меняли фон и освещение, и Ева страшно устала. Он же, напротив, был всему рад и всем восхищался. Не по-итальянски, но все же достаточно ощутимо. Ковер, который прислали реквизитчики, оказался слишком пестрым, и его было решено не использовать, ибо он поглощал узор пятого кардигана. Видимо, этот сезон был сезоном кардиганов. По крайней мере, короли захотели сделать его таковым. Пойдет ли у них на поводу публика — неясно. Никогда не угадаешь, чего хочет публика.

Дождь все лил и лил, и звуки разбивающихся капель проникали даже за двойное оконное стекло.

— У нас осенняя коллекция. Как насчет того, чтобы впустить немного осени? — под конец предложила Ева.

У нее занемели руки и ныла спина, но она еще не была уверена в том, что нашла то, за чем пришла.

— Перерыв? — предложил со своей стороны он. — Солнца нет, везде одинаково темно, так что нам не страшны изменения. Давайте полчаса попьем кофе, а потом вернемся сюда. Я угощаю.

Ей не хотелось отвлекаться, потому что она придерживалась правила «за один раз». Если разбить на два раза, то второй непременно будет хуже — все расклеятся, разомлеют от тепла и отдыха, и не смогут собраться в нормальную форму. И она в первую очередь.

— Я не хочу кофе.

Он подошел к ней на расстояние трех шагов:

— Кофе будет горячим, а дождь все еще идет. Будет здорово, я обещаю.

— Ладно, — сама не зная, как это произошло, согласилась она.

Они спустились на первый этаж по лестнице — она не хотела пользоваться перегруженным лифтом, а его не смущали ступеньки. Трость постукивала по мраморным плитам, и Ева ощущала слабые уколы совести. Потащила больного человека пешком. С другой стороны, никто его не звал идти вместе с ней. Спустился бы лифтом — она бы все поняла и не осудила.

В кафе они уселись возле окна — это было единственное свободное место. Здесь было всего три стула, поскольку стол плотно примыкал к стеклу. У всех остальных стулья были расставлены по четырем сторонам, как положено. За столиком в среднем ряду устраивалась группа студентов, и одному из них не хватило места.

— Молодой человек, возьмите отсюда, — предложил ее сегодняшний подопытный. — Этот стул не занят.

Студент горячо поблагодарил их, а потом потащил стул по полу, чтобы устроиться рядом с хорошенькой миниатюрной девушкой.

Они остались вдвоем.

— Вы добрый, — без иронии заметила она.

— Просто я не хочу, чтобы кто-нибудь сюда подсаживался, — признался он. — Надоело играть в секретного агента. Меня зовут Адам, — представился он.

— Ева, — ответила она и протянула ему руку.

Конечно, он знал, как ее зовут — все вокруг обращались к ней по имени. Но сейчас он сделал вид, что впервые услышал ее имя.

— Чудно. Вам идет, — серьезно и крепко пожав ее руку (во второй раз), сказал он. — Вам очень идет.

— Грешное имя, — ухмыльнулась она.

— Как и мое. Ну, так все мы грешники, верно? В том и заключается прелесть нашего бытия.

— Не знаю. Я об этом не думала.

Она уставилась в окно, наблюдая за тем, как дождевые капли отскакивают от крыши остановившегося рядом автомобиля. Через приоткрытую форточку прорывался запах мокрой земли, неизвестно откуда взявшийся там, где все вокруг закатано под асфальт.

— А я думаю об этом всегда.

Официантка в белом фартуке — словно родом из сороковых-пятидесятых — принесла кофе.

Ева, не глядя, потянулась за чашкой и отхлебнула горячий, согласно его обещаниям, кофе.

Почему-то он ничего не говорил. Она не была поклонницей длительных игривых диалогов, но сейчас его молчание казалось странным — он ведь так хотел остаться с ней с глазу на глаз. Тишина убаюкивала, и даже крепкий напиток не помогал. Ева закрыла глаза и представила, что вокруг никого нет. Она всегда поступала подобным образом, когда слишком сильно уставала. Это помогало привести мысли в порядок и обрести равновесие. Нечто сродни медитации, но проще и примитивнее. За границей закрытых век остались студенты слева, влюбленные сзади и сидевшие за спиной Адама сестры близняшки. Даже дробь дождя поутихла, а гудки машин отдалились и перестали раздражать. Улица отступила в туман ее мыслей и потерялась. Один Адам не желал никуда уходить.

— Вы смотрите на меня? — спросила она, желая выяснить причину его «живучести».

— Я? Да, смотрю. Вы ведь прятались за камерой все это время. Даже за тремя камерами. Сейчас у меня есть возможность разглядеть вас лучше.

— Зачем это вам? Глупый и банальный вопрос, знаю, но мне действительно интересно.

— Вы красивы и загадочны. И до смешного зажаты.

— Так вам смешно?

— Нет, мне не смешно. Пейте кофе, Ева, он здесь отличный.

Да, эта чашка отличалась от того, что принесла ассистентка. Тот стакан был всего лишь сносным.

Адам наклонился к ней и положил руку на стол.

— Женщины любят мужчин, особенно тех, кто умеет себя представить с правильной стороны. Я умею, это ведь моя работа. Вот поэтому мне и кофе принесли лучше.

— Не убедили. Варит кофе мужчина, который сидит за стеной и вообще никого из клиентов не видит.

— Да ну? А мне так хотелось, чтобы моя красота приносила хоть какую-то пользу. Вам-то она не интересна.