Александра Флид - Прошито насквозь. Торонто. 1930

Мэтью следил за ними с кровати, и его встревоженный взгляд говорил сам за себя — странное поведение сестры и еще более непонятные слова отца сбили его с толку, и он испытывал почти испуг от такой неожиданно мрачной атмосферы. Поэтому, отпустив Дебби, Адам подошел к нему, чтобы объяснить все другими словами.

— Малыш, все в порядке, — положив руку на его плечо, сказал он. — Просто иногда приходят люди, которых не нужно слушать. Верить нужно поступкам, а не словам, понимаешь? Сказать можно что угодно, и люди говорят больше, чем следует. Мы не можем их остановить, но зато мы можем решить, верить им или нет.

Мэтью серьезно кивнул и улыбнулся.

Все становилось куда проще. Поскольку Адам не позволял себе интересоваться делами Евы, он вряд ли смог бы сразу понять, куда ему нужно идти, но теперь Дебби и миссис Дарти облегчили его задачу — в округе был только один отель, пользовавшийся скверной репутацией. Найти его было просто, а вот проникнуть внутрь — гораздо сложнее. Припоминая, что как-то в разговоре Ева упоминала о прачечной, он решил обойти здание, чтобы подобраться к служебному входу.

К счастью, был день, когда она действительно находилась в прачечной, хотя до стирки дело еще не дошло — как раз в это время она выслушивала длинную и наполненную неприятными подробностями речь владельца гостиницы. Мистер Коул не любил длительных монологов и выговоров — будь его воля, он вышвырнул бы провинившуюся горничную вон без лишних слов. Однако ему хотелось устроить показательное увольнение, чтобы у других девушек, работавших так же, как и Ева, создалось правильное впечатление.

Адам вошел в дверь, не встретив никого, кто мог бы его остановить. В соседнем помещении было тихо, но дальше по коридору располагались и другие комнаты, назначения которых он не знал. Когда же он, наконец, увидел молодого человека в фартуке, очевидно, вышедшего из кухни, до его слуха уже долетел разгневанный и властный голос, который, судя по звуку, распространялся из дальней двери. Разобрать слов Адам не сумел — парнишка отвлек его своими вопросами.

— Кто вы такой? Как вы сюда вошли? Что вам надо? — глядя на него возмущенно округлившимися глазами, зачастил он.

— Я ищу девушку по имени Ева. Она работает в прачечной, ответил Адам.

— Вам нужна Ева? — удивился парень. — Вы выбрали неподходящий момент. Подождите ее лучше на улице, не то ей придется несладко. Ей и так достается.

Последние слова вкупе с воспоминаниями о рассказах детей подействовали на Адама иначе — он взял паренька за плечи и отодвинул с дороги, чтобы пройти дальше, ориентируясь на просачивавшийся из-за дальней двери голос. Мальчишка остался на своем месте в полной растерянности, и это временное затишье позволило Адаму выхватить клочок гневной тирады. Фразы «разозлить клиента», «чертова тупица», «провоцировать неприятности» и «проклятая девственница» сказали даже больше, чем он хотел знать. Он уже не сомневался в том, что объектом оскорблений была Ева, и ему оставалось сделать всего несколько шагов, чтобы добраться до человека, от которого исходили эти унизительные слова.

За новой открывшейся дверью была стандартная в своей гротескности картина. Выстроенные в шеренгу девушки и женщины, вынужденные наблюдать за тем, как перед ними распекают на все корки одну из них, предварительно выведенную из строя — ни дать, ни взять, просто женская тюрьма нового образца.

Источник шума стоял лицом к двери, и увидел Адама первым. Это был здоровенный детина средних лет, нависавший над Евой и одаривавший ее столь неприятными эпитетами. Адам остановился в дверях, позволяя хозяину оценить все прелести сложившейся ситуации.

— Вы кто такой, черт вас дери? — детина не замедлил с реакцией.

Ева повернулась к двери, и Адам на миг утратил способность произносить пристойные слова. Синяк расползался под бровью и тянулся дальше, обводя глаз чернеющим ореолом к самой скуле. О разбитой и припухшей губе дети ему благоразумно не сообщили, но теперь говорить было и не нужно.

— Это что такое? — позабыв о том, что тыкать в человека пальцем неприлично, потребовал он. — Кто это сделал?

Громогласный оратор сделал шаг к нему, и Адам вошел в комнату, закрыв за собой дверь. Здоровенный и рыхлый мужчина с мягким задом и по-женски холеными руками вовсе не нагонял на него страх.

— Кто ты такой, мать твою? — заорал здоровяк, пытаясь вернуть себе главенствующий статус.

— Я ее муж! — ни с того ни с сего ответил Адам.

Он очень редко повышал голос, да и лгать ему доводилось нечасто, но в этой ситуации он рассудил, что было бы неблагоразумно говорить правду — статус простого соседа свел бы на нет весь эффект от его появления.

Мужчина развернулся к Еве и занес над ней ладонь:

— Ах ты, лживая тварь!

Адам поймал его за рукав. За прошедшие недели, когда он тяжело работал почти каждый день и постоянно гнул спину, поднимая тяжести, его руки окрепли и загрубели. Еще прошлым летом Адам и не подумал бы, что сможет сделать нечто подобное, но теперь он ясно ощущал собственное физическое превосходство над этим человеком.

— Ева, ты должна выйти отсюда, — сказал он, удерживая руку хозяина на весу.

Повторять не пришлось — Ева развязала фартук, выбросила его в кучу тряпья и вышла за дверь. Через несколько минут Адам присоединился к ней. За закрывшейся дверью прозвучали возмущенные слова:

— И если кто-то еще солгал мне насчет своей семьи, лучше признайтесь прямо сейчас!

Ева шла, не оглядываясь и не пытаясь сбавить шаг, но на улице, когда отель остался за ближайшим поворотом, она остановилась и прислонилась спиной к холодной кирпичной стене. Адам успел подхватить ее под локоть, когда она стала опускаться на асфальт, и ему удалось обнять ее, приняв большую часть ее веса.

Ее тело сотрясалось от рыданий, и она беззвучно шептала непонятные слова. Через несколько минут он смог разобрать несколько фраз, которые она повторяла вновь и вновь:

— Что у нас за жизнь? — говорила она. — Разве мы живем? Что это за жизнь?

Она схватилась за рукава его рубашки и прижалась к нему, не обращая внимания на прохожих. Так больно ей не было уже очень давно.

Три дня назад ее чуть было не изнасиловал пьяный клиент, который решил, что ему позволено распускать руки. Тогда ей удалось вывернуться и убежать, но одна из горничных предупредила ее, что лучше не говорить об этом начальству и не пытаться жаловаться другим. А вчера в отеле была вечеринка бутлегеров, и она не успела вовремя выйти из номера. Ева не хотела вспоминать о том, что произошло, но от нее тут почти ничего не зависело.

Позже, когда они сидели в ее комнате, она все рассказала Адаму. О случае в номере американцев узнал хозяин, но он ничего не сделал — наоборот отругал за то, что она посмела воспротивиться. Для этого при собеседовании и выяснялись детали семейного положения — чтобы разгневанные мужья не заявлялись в отель с претензиями. Замужние горничные были слишком затратным удовольствием — с девушками все было проще. Их можно было бы вышвырнуть вон, не опасаясь последствий и шума. Кому и что может рассказать опозоренная девушка? Она сделает все, чтобы утаить свое унижение от других, она будет бояться, что никто не возьмет ее замуж. Владелец и его приезжие гости были надежно защищены этой стеной молчания.