Unknown - Перерыв на жизнь (СЛР, 18+) :: Дамский Клуб LADY

— Спа-ла? — переспрашивает Рада со смехом.

— Да, — кивает, пережевывая яичницу. — Вот теперь правильно. И не надо впредь позволять себе такой небрежности, а то

я начну страшно нервничать.

— Хорошо, я постараюсь, — продолжает смеяться. — Ревнуешь, Гера? Так быстро?

— Ревную? Нет, ревновать я не буду, сразу убью кого-нибудь, и все.

— Кого? — веселится она.

— Кому как повезет.

Дружинина хохочет.

— Гера, вкусно тебе? Вкусно? Что ты молчишь? Ешь и молчишь. Ничего не говоришь, а я старалась. Что ты любишь Гера?

Скажи! Я что-нибудь приготовлю специально для тебя. Я очень хорошо готовлю.

— Я люблю все, что делается в духовке.

— А творожную запеканку? Любишь? — засыпает его вопросами.

— Наверное, — пожимает плечами.

— Я сделаю. Вкуснейшую. Я умею. — Она улыбается. Смотрит на его обнаженный торс. На мощные плечи и сильные руки с

набухшими венами. Потом берет бутерброд с творожным сыром. Гергердт вдруг крепко хватает ее за левое запястье. Рада

вздрагивает и пытается освободиться. Выдернуть руку. Он сжимает так сильно, что она чувствует боль. Улыбка тут же тает

на ее губах.

— Ты каждый раз нюхаешь еду, перед тем как есть?

Она заливается румянцем. Возвращает хлебец на тарелку и смущается. Не знает, зачем он спрашивает. Не знает, как

ответить.

— Прости, — зачем-то извиняется, — стараюсь себя контролировать, но не всегда получатся. Да, я… такая нюхачка. Очень

реагирую на запахи. От некоторых меня откровенно тошнит. Я потому попросила вчера тебя помыться. Твоя туалетная

вода... меня от нее подташнивало. Пожалуйста, не пользуйся ею. Я странная, да.

— Хорошо, — спокойно соглашается Артём и выпускает ее руку из хватки. Наблюдает за ней. Рада сидит в легкой

растерянности, смотрит на стол, не зная, как теперь притронуться к еде.

— Продолжай, не заморачивайся, — говорит Гера, уводя от нее взгляд. — Можешь прошерстить весь мой парфюм. Вдруг

найдешь еще что-нибудь, от чего тебя тошнит.

— Приятного аппетита. — Она сжимает ладонями свою чашку, стараясь скрыть дрожь в пальцах.

Гера. Зачем он задает столько вопросов?

fima16.02.2015 00:46 » Глава 6

Пойти, что-ль, пожрать. Ну их в болото.

«Собачье сердце»

— Господи, Рада… — начинает свою отповедь мать, едва переступив порог кухни. Бесспорно, ее шокирует черная футболка

с распятьем, которую она видит на дочери, помнит же, что в пятницу вечером Рада ушла в белой майке и джинсах. А

вернулась в мужской футболке. И следы на шее — их невозможно не заметить.

Может, кто другой и посомневался бы, не стал лезть с вопросами, но мама сразу сделала соответствующие выводы и

высказала все, что думает по этому поводу. Разве может быть по-другому? А Рада ничего не скрывает, вернее, намеренно

не пытается. Ее волосы распущенны; они чуть ниже плеч и лишь немного прикрывают шею. И футболку эту она и не думала

переодевать. Какая разница, что на ней.

Надо обязательно отвезти к Гергердту некоторые свои вещи. На всякий случай. А случаи бывают разные, мало ли что

этому негодяю в голову взбредет. Да, обязательно надо кое-что выбрать из гардероба и оставить у него.

Рада ест бутерброд, торопливо запивает его сладким кофе, листает книгу и что-то слышит о том, как она катится в

пропасть, что опускается на самое дно, раз решилась связаться с «таким человеком». В общем, мама вновь вываливает на

ее голову весь перечень смертных и не очень смертных грехов. Но как ни старается Лариса Григорьевна, из ее бурной

возмущенной речи для себя дочь вычленяет только «господи», потому что там, где есть Гера, Господь уже не поможет.

Ничего не поможет.

После двух дней с ним Рада чувствует себя на грани истерики. Еще не рассыпалась, но винтики ослабли. Когда

разрываешься внутренне, не зная, чего хочешь сильнее: повторить все, что было, или никогда его больше не видеть,

Артёма.

— Мама, хватит, — обрывает Рада, и Лариса Григорьевна, немного ошеломленная резкостью тона дочери, замолкает. — Не

трать свои нервы, мне все равно. Я это уже не раз слышала. Знаю, мама, знаю. Я сама во всем виновата. Каждый получает

то, к чему стремится, то, что заслуживает. Каждый сам кузнец своего счастья. А я кузнец своего несчастья.

— Не разговаривай со мной в таком тоне, не язви. Ты думаешь, я не переживаю? У меня сердце кровью обливается!

Все бы ничего. Говорит мать искренне, она не может говорить не искренне, она же переживает за дочь. Но этот взмах рукой,

которым она сопровождает слова, все портит. Он такой властно-пренебрежительный, что в ответ хочется скривиться.

И Рада кривится, совершенно потеряв чувство такта и сдержанность. Нагло перечит матери, не скрывая своего отношения.

Наверное, наглостью она заразилась от Гергердта.

— Конечно. Я думаю, что ты переживаешь. Я уверена, что ты переживаешь. — А в глазах неверие. Пустота. И в голосе

сарказм. Он неприкрытый, сочный, вымученный годами.

— Рада! — восклицает мать. — Просто надо забыть все, что случилось. Забыть, как страшный сон!

На эти слова Рада сначала мягко смеется и бросает книжку на стол. Потом хохочет, чем еще больше нервирует мать.

Ларисе Григорьевне не нравятся такие резкие всплески. Она очень не любит истерик и любых бурных проявлений эмоций.

Особенно, если они отрицательные, негативные. Надо держать лицо. В любом случае и при любой ситуации, главное,

держать лицо.

— Да, мама, точно. — Дочь успокаивается, но плечи еще вздрагивают. Она давится смешком. — Я и так половину не помню.

Вот когда забуду вторую половину, жизнь наладится. Будет мне счастье. Начну ковать свое счастье.

Мать замолкает, больше не скажет ни слова. Ведь Лариса Григорьевна избегает прямых разговоров о болезненном

прошлом дочери. Сама пытается забыть и никому позволяет вспоминать о том, что произошло. Она считает, что если ты

упал, то должен подняться и идти дальше, должен найти в себе силы, поставить цель и неуклонно двигаться к ней. У мамы бы

непременно получилось все преодолеть, потому что она сильная. Несгибаемая. А у Рады не получается, она слабая.

Слабачка она: так и не научилась с этим жить. Не знает, что делать со своей жизнью. Пять лет не знает, как ей с этим жить.

Вот мама знает, как дочери жить, а у Рады так не получается. Лариса Григорьевна рвала и метала, когда дочь бросила

аспирантуру.

— А у Гергердта кофе вкуснее, — говорит Рада задумчиво и уходит в свою комнату.

Однако один большой плюс от проведенного времени со своим новым любовником Дружинина для себя находит. Артём

так вымотал ее, что сейчас Рада только и думает, как бы поскорее завалиться в кровать и заснуть. А на все остальное