Александр Янов - Россия и Европа- т.2

Шесть лет метался, напрасно умоляя о помощи, Богдан Хмель­ницкий между московитским царем, турецким султаном и шведским королем. В отчаянии он то угрожал Польше («Переверну я вас, ляхов, вверх ногами, а потом отдам в неволю турецкому царю»), то Моско­вии: «Вот я пойду, изломаю Москву и все московское государство, да и тот, кто у вас на Москве сидит, от меня не отсидится». А то и еще пу­ще: «Мы пойдем на вас с крымцами. Будет у нас с вами, москали, большая война за то, что нам от вас на поляков помощи не было». 64

А в Москве все «медлили, — говорит Ключевский, — выжидали, как люди, не имеющие своего плана, а чающие его отхода событий... из Украины просили Москву помочь, чтоб обойтись без предательских татар... Москва не трогалась... и шесть лет с равнодушным любо­пытством наблюдала, как дело Хмельницкого, испорченное татара­ми под Зборовом и Берестечком, клонилось к упадку, как Малороссия опустошалась союзниками-татарами и зверски свирепою усобицей, и, наконец, когда страна никуда уже не годилась, ее приняли под свою высокую руку, чтобы превратить правящие украинские классы из польских бунтарей в озлобленных московских подданных» 65

Н.И. Костомаров. Цит. соч., с. 197.

В.О. Ключевский. Курс русской истории, М., 1937, т. 3, с. 326,

Но самые головокружительные повороты ожидали московитскую политику уже после Переяславской рады 1654 г°Д а» когда в Москве во­шли во вкус имперской экспансии. Тем более была эта экспансия со­блазнительна» что Польша, смертельно ослабленная Хмельницким и та­тарами и атакованная вдобавок с севера шведами, была попросту не­способна к еще одной войне на востоке. В результате, практически не встречая сопротивления, московитские армии захватили всю Белорус­сию и Литву. В 1656 году Алексей Михайлович въехал на белом коне в древнюю столицу Гедимина и первым делом повелел именовать себя «великим князем Литовским». Атем временем шведский король Карл X занял обе польские столицы — Варшаву и Краков. Таким образом в се­редине XVII века некогда могущественная и раскинувшаяся «от можа до можа» Речь Посполитая как-то внезапно перестала существовать.

Московия ахнула. Такого результата никто в ней не предвидел и, самое главное, не желал. Получить на западной границе вместо слабой Польши мощную Швецию было худшим из всех возможных вариантов. И в том же 1656 году Москва приняла решение парадок­сальное. В обмен на фантастическое обещание императорского по­сла Алегретти избрать на польский престол — после смерти короля Яна-Казимира — царя Алексея, Московия неожиданно отказалась от всех своих приобретений в западной Руси.

Понятно, никаких гарантий, что польский король отойдет в луч­ший мир раньше Алексея Михайловича, Алегретти дать Москве не мог. Да и вообще это был стандартный прием западных дипломатов. Они, как пишет М.Н. Покровский, «систематически манили царя Алексея престолом Речи Посполитой и очень удачно обменивали на эти туманные надежды вполне реальные куски занятой московски­ми войсками территории». 66

Едва ли знает история что-нибудь подобное такому инфантиль­ному легковерию. Мало того что Московия возвращала полякам мечту Ивана III, западную Русь, она обязалась теперь защищать их от шведов. А это, естественно, означало еще одну и на этот раз заве­домо безнадежную войну. И все ради личных обещаний царю. Нуж­ны ли еще доказательства, что интересы Государства Власти ника­кого отношения не имели к интересам страны?

66 М.Н. Покровский. Цит. соч., с. 500-501.

нь Глава вторая Московия: векХУН Московия и Польша 111

Каки следовало ожидать, этот новый союз с поляками до крайно­сти испортил отношения с Украиной. Особенно после того как послан­цы Хмельницкого, вернувшись из Вильно, рассказали в присутствии всей казацкой старшины, что «царские послы нас в посольский ша­тер не пустили... словно псов в церковь Божию. Аляхи нам по совести сказывали, что у них учинен мир на том, чтобы всей Украйне быть по- прежнему во власти у ляхов». Мудрено ли, что, услышав такое — пос­ле Переяславской рады, — Хмельницкий, по словам Костомарова, «пришел в умоисступление»? «Дитки — воскликнул он. — Треба отсту- пити от царя, пойдем туда, куда велит Вышний Владыка. Будем под бу- сурманским государем, не то что под христианским». 67

И дорого еще придется заплатить Московии за это бессмыслен­ное предательство и предпочтение своего Государства Власти инте­ресам страны, когда преемник Хмельницкого гетман Иван Выгов- ский с татарами уничтожит весною 1659 года под Конотопом лучшую московитскую армию Шереметева.

Так или иначе, Московия удовлетворилась в итоге включением в царский титул «всея Великия и Малыя и Белыя Руси самодержца Литовского, Волынского и Подольского». Даром что на самом деле и «Малыя» и «Белыя», и Литву, и Подолию, и Волынь отдала она час­тью туркам, частью полякам. Не говоря уже о том, что по Кардисско- му миру шведам достались все её завоевания в Ливонии, а по Анд- русовскому с поляками еле-еле удержала Московия лишь Смоленск да левобережье Украины.

Печальный итог всему этому подвел тотже Юрий Крижанич: «Поистине достойна сожаления наша злосчастная политика, мы , л, стремимся воевать там, где мы должны были бы содержать посто­янный мир, а вместо того пробуждаем спящих псов; где же следовало бы дать отпор дерзкому врагу, там мы откупаемся дарами и все-таки терпим беспрестанные разбои и опустошения, отдаем безбожному врагу чуть не все добро земли своей, а собственный народ доводим до голода, до отчаяния». 68Это горестное наблюдение Крижанича и подводит нас к следующе­му сюжету.

Ј7

Н.И. Костомаров. Цит. соч., с. 218.

Јй

П. Бережков , Спб., 1891, с. 76.

Глава вторая

Московия:векXVII L/кч i гнллкпп

крымская

эпопея Я останавливаюсь здесь на этой за­ключительной неудаче московитской истории лишь потому, что служит она превосходной иллюстрацией ко всему, о чем мы так подробно говорили в первой книге трилогии. 69Я имею в ви­ду отказ Грозного царя от антитатарской стратегии. Почти за полто­ра столетия до Крымского похода Василия Голицына в 1686 году во­прос этот расколол российскую политическую элиту, привел к гибе­ли реформистского правительства Адашева, к самодержавной революции и в конечном счете к той самой Московии, политику ко­торой мы теперь обсуждаем. Тогда, на исходе 1550-х, «время было над бусурманы християнским царем мститися, — писал князь Анд­рей Курбский, словно предвещая горестные заметы Крижанича, — за многолетнюю кровь християнскую, беспрестанно проливаему от них и успокоити собя и отечества свои вечне». 70И продолжал: «Мы же паки и паки ко царю стужали и советовали, или бы сам потщился идти или войско великое послал в то время на Орду, он же не послу­шал»/ 1Впрочем, читатель, знакомый с первой книгой трилогии, всю эту историю знает. Знает и почему не послушал царь свое пра­вительство, отверг антитатарскую стратегию и совершил вместо нее свой знаменитый «поворот на Германы», по сути предопределив­ший всю последующую русскую историю. И почему так упорно отка­зывалась Москва выступить вместе с Европой против тогдашней сверхдержавы Турции и её сателлита, перекопского хана Девлет Ги- рея, предложив вместо этого Турции союз против Европы.