Александр Янов - Россия и Европа- т.2

Bruce Lincoln. Op. cit., p. 357.

Ibid.

Ibid, pp. 294, 297.

Одним словом, откровенно конфронтационные инструкции Мен- шикову объясняются чем угодно — течением времени, возрастом, усталостью, бездарностью сотрудников, — но только не бьющим в глаза стремлением спровоцировать войну. Князь Меншиков, ко­нечно, последовал инструкциям своего государя. Подождав, как бы­ло приказано, ровно столько, чтобы «дать нам закончить наши воен­ные приготовления», 131он предъявил туркам категорический ульти­матум, не допускающий никаких обсуждений. Точнее, князь просто «передал великому визирю составленный в Петербурге текст кон­венции и заявил, что она должна быть возвращена с подписью султа­на, больше ничего». 132На размышление дано было восемь дней.

Еще до истечения срока ультиматума французская эскадра вы­шла из Тулона, направляясь к Дарданеллам. И лорд Редклифф заве­рил султана, что «в случае неминуемой опасности у него есть полно­мочия потребовать от коммандора флота Её Величества в Средизем­ном море привести его эскадру в состояние боевой готовности». 133Удивительно ли, что 21 мая Меншиков отбыл из Стамбула с пустыми руками? И что 14 июня 1853 года в Петергофе был подписан давно заготовленный Манифест, из которого Россия узнала, что «истощив все убеждения и с ними все меры миролюбивого удовлетворения справедливых наших требований, признали мы необходимым дви­нуть войска наши в придунайские княжества, дабы показать Порте, к че/чу может вести её упорство»? 134

Глава пят&я

Восточный вопрос ХоТвЛЭ ЛИ ВОЙНЫ

Европа? Отечественный «восстановитель баланса» В.В. Кожинов, естественно, шел дальше американского коллеги. Там, где Линкольн видел одряхление Нико­лая и бездарность его сотрудников, Кожинов, как мы уже знаем, ус-

A . M . Зайончковский. Восточная война в связи с современной ей политической обстановкой, Спб., 1908, т. 1, с. 399-400.

ИР, вып. 9, с. 16.

Bruce Lincoln. Op. cit., p. 337.

ИР, вып. 9, с. 16.

мотрел заговор против России. Участниками его были не только русские дипломаты с нерусскими фамилиями, но и, конечно, евро­пейские державы. Цель заговора состояла в том, чтобы спровоци­ровать Николая на смертельно опасный конфликт с Европой. Хотя практически невозможно вычислить, что, собственно, кроме про­фессионального крушения, могли выиграть от такого предательства русские дипломаты и зачем был такой конфликт Европе, Кожинов опирается на авторитетные имена.

Среди них и Ф.И. Тютчев, и Е.В. Тарле, который тоже опублико­вал в 1952 году двухтомную монографию о Крымской войне. Писа­лась она, правда, в самые мрачные времена сталинизма, в разгар кампании против «низкопоклонства перед Западом» и, к сожале­нию, не избежала веяний эпохи. Так или иначе, Тарле действитель­но утверждал, что «барон Бруннов в Лондоне, Мейендорф в Вене, даже Будберг в Берлине... следовали указаниям своего шефа-канц­лера... и писали иной раз не то, что видели их глаза и слышали их уши», тогда как «Нессельроде собирал эти лживые сведения и под­носил Николаю». 135При желании это и впрямь можно истолковать как заговор. Тем более, что Тютчев так прямо и говорил: «Ну вот, мы в схватке со всей Европой, соединившейся общим союзом. Союз, впрочем, неверное выражение, настоящее слово заговор... В исто­рии не бывало примеров гнусности, замышленной и совершённой в таких масштабах». 136

Так, может, Кожинов прав и заговор действительно был? Как распутать этот клубок противоречий? Я предлагаю очень простой тест, способный совершенно точно определить, кто был истинным автором той «гнусности», о которой говорил Тютчев. Состоит тест в следующем. Понятно, что без участия Англии никакого европей­ского союза против России быть не могло. А уж войны тем более. Понятно далее, что покуда у руля Форин-оффиса в Лондоне стояли симпатизировавшие Николаю тори, воевать с Россией Англия не стала бы ни при каких обстоятельствах. Стояли тори у руля проч­но. Без помощи извне у лидера конкурировавших в ними вигов Пальмерстона и впрямь не было ни малейших шансов отнять у них

В.В. Кожинов . Цит. соч., с. 337.

контроль над иностранными делами. Отсюда и тест: действитель­ным архитектором европейского союза против России (или «заго­вора», на языке Кожинова) мог быть только тот, кто свалил бы в Лондоне дружественное России правительство тори и помог Пальмерстону вернуться к власти. Так кто же на самом деле был этим злодеем?

Сначала, однако, вступимся за честь русских дипломатов, пусть и с нерусскими фамилиями. Филипп Иванович Бруннов был одним из двух-трех первоклассных профессионалов, которыми распола­гал тогда Николай. У историков едва ли есть основания подозревать его в неискренности, не говоря уже о предательстве, когда он сооб­щал императору о таком, например, страстном монологе старого лорда Абердина, главы Форин-оффиса: «Тот, кто бросит мир в без­дну из-за дела, которое я нахожу несправедливым, примет на себя ответственность, какой я на свою совесть не возьму. Я не согласен кончить свою карьеру революционной и подрывной войной. Мое решение твердо: я эту войну вести не буду, пусть ведет её кто-ни­будь другой». 137И точно так же не погрешил против истины граф Нессельроде, утверждая, что «личный характер и прежния дипло­матические действия лорда Абердина подают верное ручательство в его благоразумии и умеренности». 138Просто Николай так никогда и не понял, что при конституцион­ном ст^ое все уверения Абердина определяли курс английской по­литики лишь покуда он был у власти. При первом же поражении в парламентской борьбе о его ручательстве можно было забыть. Еще хуже, что такую элементарную вещь относительно политическо­го процесса в конституционных государствах до сих пор не поняли отечественные «восстановители баланса». Точно так же, как Нико­лай, не привыкли они, похоже, к тому, что политический курс стра­ны определяет не начальство, но общественное мнение и отражаю­щая его парламентская борьба.

Британские тори, как объясняет американский историк Дэ­вид Голдфранк в самой, пожалуй, авторитетной — и самой совре­менной — монографии о происхождении Крымской войны, дей-

ИР, вып. 9, с. 18.

ствительно считали схватку с Россией в защиту Турции «револю­ционной и подрывной». И у них были для этого веские основания. Во-первых, военный конфликт мог затянуться и привести к не­предвиденным последствиям, например, к новому раунду рево­люционных взрывов в Европе. Или к распаду Турции и в конеч­ном счете к падению правительств, которые эту войну затеяли. Во-вторых, война была бы разорительна для британской торгов­ли. В-третьих, наконец, тори вовсе не желали ослабления России и тем самым укрепления бонапартистской Франции. С другой сто­роны, французские националисты, взявшие верх в Париже с во­царением Бонапарта, не видели ни малейшего смысла в том, что­бы посылать своих сыновей умирать за британские торговые ин­тересы в Турции. 139