Феодор (Поздеевский) - Жизнь. Деятельность. Труды

Вторым — о.Ректор, архимандрит, а с 1897 года епископ Антоний (Храповицкий), назначенный в Казанскую Духовную Академию за год до поступления Александра и во многом определивший её расцвет. Это был человек яркий, чрезвычайно одарённый, творческий, вкладывавший свой дар в педагогическую и пастырскую деятельность. Он говорил о себе: «Моё учебное делание не было системой, по строго определённым принципам, это была самая внутренняя жизнь моя, это было самое дыхание моей духовной жизни»[9]. Восприняв иноческое пострижение в ранней юности, в 28 лет он был уже архимандритом и Ректором Московской Духовной Академии, в 33 года — епископом, Ректором Казанской Академии. Монашество и его идеалы были главными темами его лекций и проповедей.

Он читал курс по «Пастырскому богословию», считая эту науку самой важной для своих воспитанников.

О.Ректор стремился поддерживать с учащимися живое общение, их судьбы не были ему безразличны. Студенты отвечали взаимной любовью. В ректорской квартире нередко устраивались чаепития, на которые приглашались и воспитанники Академии. Вот как описывает такое мероприятие один из учеников: «На длинный стол ставили самовар, десять-пятнадцать стаканов, чайник, сахар, варенье. Кто-нибудь из студентов разливал чай. За чаем завязывался разговор, разрешали недоуменные вопросы, иногда возникали споры, но, в общем, получалась разнообразная аудитория, в которой многому можно было научиться»[10].

Немало учеников будущего митрополита Антония были «привлечены, чтобы не сказать увлечены, в монашество и потом составили целое поколение русского учёного иночества и епископата». Вообще же им было пострижено «свыше 70 русских учёных-иноков, ректоров семинарий и епископов»[11]. Одним из них был Александр Поздеевский.

В годы ректорства вл.Антония всё в Академии располагало к напряжённой работе над собой. Он вносил в дело образования «струю новой жизни, струю возврата к святым отцам, к литургическому богословию, к церковной традиции. [Звал] юношество, с доверием к нему тянувшееся, к иноческому подвигу, к научной работе над святыми отцами, над библейским текстом. [Звал] искать интерес и смысл жизни в христианстве святых отцов, богослужении, монастырской жизни, в исповеди и старчестве»[12].

В 17 верстах от Казани находилась Седмиозерная Казанская Богородичная пустынь, наместником которой был схиархимандрит Гавриил (Зырянов), старец высокого, святого жития. «В жизни старца Гавриила, — писали знавшие его, — мы видим непосредственное ощущение Бога, зрение иного мира, знание душ человеческих и чужих мыслей, прозрение в будущее, даже проникновение отчасти в тайну смерти и за завесу её в жизнь загробную. По всему этому почивший Старец — един от древних »[13].

К этому святому праведнику и направлял вл.Антоний своих воспитанников под духовное руководство, что было великой милостью Божией к юношам-«академикам». «Им давно не доставало такого руководителя в духовной жизни — любвеобильного, простого и опытного... Впрочем, как вспоминал и сам Батюшка, — иногда приезжали к нему и из простого любопытства, а уезжали верующими: “ибо бывали и такие, что и в Бога не верили”»[14]. Студенты часто ездили в Пустынь на совет и на исповедь к духовнику, на богомолье, поговеть, поклониться монастырской святыне — чудотворной Смоленской Седмиозерной иконе Божией Матери (празднование иконе: 26 июня, 28 июля, 13 октября ст.ст.); нередко они гостили здесь по целым неделям, обдумывали свой будущий путь, присматривались к иноческой жизни. С благословения духовника студенты произносили поучения в монастырском храме[15].

Казанская Седмиозерная Богородичная Пустынь

Любвеобильный о.наместник Пустыни был всегда рад «академикам», и они чувствовали себя здесь свободно. Атмосферу любви, радости, духовной близости, которая создавалась вокруг старца, передаёт рассказ архиеп.Вологодского Стефана (Знамировского)[16] о том, как он со своими друзьями Алексеем Степановым[17] и Михаилом Холмогоровым[18] впервые посетил отца Гавриила: «Батюшка-старец был всегда приветливый, любил шутить и терпеть не мог сумрачных монахов. Он долго и тяжело болел; в результате этой болезни у него явилась болезненная полнота. Старец встретил студентов словом: “Вы, верно, думали увидеть схимника всегда плачущего и худого, а вот видите, какой я толстый и всегда весёлый”. Он угощал их чаем, предлагал устроить ночевать, но они спешили в Академию. Благословляя на прощание подошедшего к нему последним Михаила Холмогорова, с которым на протяжении всей встречи почти и не разговаривал, старец неожиданно сказал ему: “А ты постригайся”. Тот ответил: “Благословите”, — и они вышли. Друзья Михаила были ошеломлены словами старца: “Как ты мог ответить "благословите", ведь ты о монашестве даже и не говорил, ведь ты любишь общество, любишь пение светское, музыку, вечера, — от кого угодно, но от тебя нельзя было этого ожидать"”. Михаил совершенно спокойно ответил: “Ведь вы же не знаете, что у меня на сердце”. Скоро он принял постриг с именем святого Симеона Верхотурского»[19].

Александр, а потом монах Феодор, был верным учеником и послушником преподобного старца, никогда не терял с ним духовной связи, использовал любую возможность, чтобы встретиться, посещал отца Гавриила в Пустыни, принимал у себя в Московской Духовной Академии, когда был её Ректором. Такая близость в молодости, в годы становления личности к святому человеку имела огромное значение для владыки Феодора; в Седмиозерной пустыни он получил духовный заряд на всю свою жизнь.

Не случайно наиболее частыми посетителями схиархимандрита Гавриила были монашествующие или готовящиеся вступить на путь следования за Христом[20]. Отец Гавриил высоко ставил монашескую жизнь, и поучения, которые он говорил в праздники на трапезе, где присутствовали и «академики», обычно заканчивал «довольно внушительными словами: “Смотрите, чтоб у меня от вас за версту монахом пахло”»[21]. От своих послушников он требовал, «чтобы они вставали ночью, к утрени, на молитву. Сам следил за этим; кто не приходил в церковь, посылал за ним благочинного»[22]. От старца Гавриила, как и от еп.Антония, воспринял вл.Феодор желание монашеского подвига и верность иноческим обетам.

Из ученичества у старца вынес архиеп.Феодор и тот закон свободы , которым руководствовался в своей жизни. «Смотри, опасайся быть законником! Пусть законом для тебя будут Евангельские заповеди. Поревнуй сердцем постичь дух жизни Христовой, и тако исполнишь закон Христов », — писал отец Гавриил[23]. Всем сердцем впитывал уроки старца молодой послушник. Несколько лет спустя он и сам будет говорить народу: когда утрачивается «нравственное начало любви» — а в этом и есть главный смысл Евангелия, — то «в область законной свободы... врывается внешнее ограничение»[24].

Читать дальше