Неизвестный - i_2322f1b448a04937

Увидев испуг на добродушном лице поварихи, она поправилась:

– Это не вам.

– Эрика, я жду вас всех в кафе. На ужин, – решительно сказала она, затем попросила Терезу накрыть стол еще на троих.

– С тобой я поговорю позже, – сказала Оливия, поднимаясь, когда троица переступила порог столовой.

Эрика с Джорди неуверенно переглянулись между собой, не совсем понимая, кому именно молодая женщина адресовала сию реплику. Но потом они заметили Бали, уже ласкающегося о ноги хозяйки пансионата. Майкл так же нерешительно замер позади Джорди, будучи не совсем уверенным, что его не коснется гнев местной небожительницы.

– На тебя я не сержусь, садись, – сказала ему Оливия.

Она кивнула на стул рядом с собой.

– На Эрику тоже не ст… – хотела было заикнуться Джорди, но взгляд Оливии ее остановил.

– С тобой я поговорю после Бали, – произнесла молодая женщина.

Затем она посмотрела на Эрику. Может, чуть строго. Как смотрят на любимого ребенка, зная, что нет сил его ругать.

– Ваш ужин ждет вас, – сказала Оливия, обращаясь ко всем.

– Какое совпадение! Мы тоже его ждем, – шутливо сказала Джорди, но Оливия будто не слышала ее шутки.

Эрика осторожно завела разговор о планах на завтрашний день, о прибытии нового оборудования в кабинет физиотерапии, о завершении строительства бассейна и благоустройства территории вокруг него. Оливия ей отвечала. Сначала задумчиво и устало, потом более спокойно, хоть и с некоторым усилием, затем, как обычно, сдержанно, но цепко и внимательно слушая. Джорди поняла, что гнев Оливии не коснется Эрики, и потеряла к разговору начальный интерес. И вскоре уже еле сдерживалась, чтобы не зевать во весь рот. Майкл же, не стесняясь, клевал носом. Но не решался издать не звука. Даже покончив с запеканкой, тарелку со стаканом переставлял так тихо, будто они были живыми и спали, а он не хотел их разбудить.

– Я провожу его? – спросила Джорди.

Она уже отодвинула стул и собиралась вставать.

– Ты – нет, – ответила Оливия. – Эрика, проводи, пожалуйста, Майкла.

– Конечно, – ответила пожилая женщина.

– Спокойной ночи, – сквозь застывшие в полуулыбке губы шепнула Джорди Микки, когда он проходил мимо нее.

– Ты решила меня избегать? – спросила Оливия, когда они остались одни. – Ты на самом деле меня избегаешь?

Джорди почувствовала, как множество чувств смешались в ее душе, словно краски в палитре маленького ребенка, впервые взявшего в руки кисточку. И сейчас она уже сожалела о том, что они поехали в клинику без Оливии. И о том, что обедала она на кухне. И о том, что весь день ее прошел вдалеке от этой женщины. Женщины, которая вдруг казалась такой чужой сейчас, и, при всем этом, Джорди по-прежнему чувствовала, что любит ее. И чувствовала, как сильно и гулко бьется ее сердце при взгляде в серо-зеленые глаза, взирающие на нее с неверием, возмущением, но вместе с тем с надеждой и непоколебимым знанием. В глазах Оливии сейчас можно было прочесть все, о чем она не могла говорить словами.

– Если только совсем немножко, – произнесла девушка, сдерживая улыбку, как самый верный признак того, что говорила она серьезно.

– Не смей этого делать, – сказала Оливия.

Она решительно поднялась и ушла.

Джорди ошеломленно раскрыла рот. Она смотрела перед собой, наконец-то имея возможность позволить себе улыбку. Восхищенную улыбку.

Утром Джорди с Майклом помогали рабочим разносить растения, привезенные для благоустройства территории вокруг бассейна. Девушка с гордостью наблюдала за тем, как десятилетний Микки, смиренно склонив свою русую голову над картой, внимательно изучал ее, а потом застенчиво, но со знанием дела раздавал указания рабочим. Он был настолько поглощен поставленной перед ним задачей, что забывал даже смеяться и шутить в ответ на шутки Джорди.

Девушка же выбрала себе в спутницы небольшую нежно-зеленую тую в кадке, и носила ее по саду, прижимая к себе. На предложения рабочих помочь ей или поставить кадку на землю на предназначенное именно для этой туи место, она отвечала вежливым отказом. Ходить с деревом было так забавно, и она веселила сама себя этой милой безобидной выходкой. Ей необходима была дополнительная порция веселья.

Оливия появилась ожидаемо и неожиданно одновременно. Ожидаемо, потому что Джорди ждала ее появления. Ждала с самого утра. Точнее, с самого вчерашнего вечера она ждала того момента, когда вновь увидит хозяйку пансионата. Неожиданно – потому что никто не заметил, как молодая женщина приблизилась к месту за бассейном, где сейчас полным ходом шли озеленительные работы.

– Прекрасный способ отлынивать от работы! – раздался глубокий ровный голос Оливии позади Джорди и Майкла.

Микки притаптывал землю вокруг только что посаженной роскошной хосты. Джорди наблюдала за ним в обнимку со своей туей, говоря что-то об азалиях и петуньях.

Оба вздрогнули и повернулись к ней. Оба робко и обрадовано произнесли:

– Доброе утро…

– Мы не отлыниваем, – серьезно сказал Майкл.

– Ты нет, – согласилась Оливия, ласково глядя на него.

Затем она перевела взгляд на Джорди, и он, ее взгляд, не потерял своего тепла.

Девушка несколько раз непонимающе хлопнула ресницами, потом воскликнула:

– Ах, это!

И посмотрела на свою тую.

– Да это, – сказала Оливия, продолжая смотреть на нее.

Глаза Джорди сейчас были широко раскрыты от удивления. В попытке осознать происходящее. Молодая женщина смотрела на нее сдержанно, но в спокойном взгляде ее Джорди отчетливо улавливала радость от встречи, а в голосе девушке слышались игривые нотки. Оливия была облачена с утра в свободные шелковые брюки и блузку, в один из своих обыкновенных нарядов. То есть, конечно, необыкновенных, потому что они всегда подчеркивали не только изящество ее фигуры, но и ее независимый нрав, скрытый под маской сдержанности, ее внутреннее благородство, обезоруживающую женственность, идеальный вкус, и еще много чего. В общем, ее наряды сводили Джорди с ума, как будто мало было этих внимательных и нежных глаз, этих золотистых шелковистых волос, этой мягкой королевской улыбки.

Джорди была растеряна. То есть она была счастлива, рада, успокоена и так далее. И вместе с тем растеряна. Она стояла сейчас рядом с Оливией, видела любовь в ее глазах, и не знала, что ей делать. Не могла даже протянуть руку к той и быть уверенной, что этот жест не испугает ее. Не вызовет отчуждение на дорогом лице.

Джорди, возможно, впервые в жизни, не знала, что делать. Она знала, как завоевывать сердца, как рождать в них любовь, но что делать со страхом и предубеждением в этом сердце, она не знала. Оставалось только ждать, а ждать, как известно, никто не любит.

И все же Джорди была счастлива. Очень счастлива. Солнце ласкало ее, Оливию и Майкла, застывших напротив друг друга, купалось в почти законченном бассейне, играя светом на его ярких голубых плитках, грело снующих туда-сюда рабочих, и не забывало даже про тую в ее руках, которую девушка по-прежнему прижимала к себе. Разве этого мало для счастья?